Имя профессионального революционера и чекиста Моисея Соломоновича Урицкого по-прежнему часто встречается в учебниках истории. Ведь именно после его убийства в августе 1918 года, в России начался красный террор, унесший десятки тысяч человеческих жизней. Во многих российских городах до сих пор существует улица Урицкого, и местные власти никак не могут найти финансовые средства, чтобы осуществить переименование. С другой стороны - может быть, это судьба, некая необходимость, ведь фантомная фигура Урицкого очень ярко отражает, то что пережила Россия в начале ХХ века.
Гимназист, студент, агент
В начале своего жизненного пути Моисей Урицкий был вовсе не демоном революции, а довольно скромным и интеллигентным юношей. Он родился 14 января 1873 года в городе Черкассы, в религиозной еврейской семье. Долгое время Моисей Урицкий все силы отдавал изучению Талмуда и до 14 лет даже не знал русского языка. Его отец, богатый купец, умер рано. Воспитывали мальчика мать и старшая сестра. Мать мечтала видеть его знаменитым раввином, полностью погружённым в дела местной еврейской общины.
Но судьба распорядилась иначе. Юноша отверг религиозную карьеру и решил стать юристом. Мать финансировала его обучение в гимназии, а затем в Киевском университете. Молодой человек обладал блестящей памятью, мощным аналитическим умом и учился на отлично. Ему прочили блестящую карьеру. Однако в университете Моисей Урицкий заразился модным тогда марксизмом, а на старших курсах стал активным членом подпольного комитета РСДРП.

Уровень легальности его революционных мероприятий постепенно снижался. Так, Урицкий стал одним из активных агентов газеты «Искра», организуя её подпольное распространение по всей Украине. Сотрудники охранки с ног сбились, но так и не смогли найти распространителя крамольной газеты.

В 1897 году Моисей Урицкий закончил университет. И, по действующему тогда законодательству, должен был отслужить два года в армии как вольноопределяющийся (унтерофицер, имеющий высшее образование). Прибыв в полк, Урицкий развернул там революционную агитацию, распространял среди солдат прокломации. Естественно, его быстро арестовали и заключили в Киевскую «Лукьяновскую» тюрьму.

«Смотрящий» в централе

Знаменитая «Лукьяновка» в то время являлась режимным централом. В ней процветали стукачество и полицейский беспредел. Политических там «прессовали» особенно жестоко - избивали, морили голодом, сажали в карцер. Однако интеллигентный юноша Урицкий не растерялся в жестоких и совершенно ему непривычных условиях тюрьмы. Он совершил, казалось бы, невозможное - наладил тесные контакты с уголовниками и привлёк их на свою сторону. Здесь, конечно, сыграли роль высшее юридическое образование, а также происхождение Урицкого.

Ведь многие тогдашние урки имели еврейские корни, а южный блатной жаргон формировался на основе идиша - языка, на котором евреи разговаривали между собой. Представители «чёрного хода» оказали поддержку своему земляку, политические объединились с уголовниками, чтобы оказать сопротивление полицейскому произволу. Заключённые «Лукьяновки» под руководством Урицкого провели несколько акций неповиновения. Чтобы избежать надвигающегося бунта и кровопролития, администрация тюрьмы вынуждена была пойти на существенные послабления. Подследственным разрешили днём покидать камеры и свободно передвигаться по всему корпусу, получать продуктовые передачи. Увеличилось количество прогулок и свиданий с родственниками.

А Моисей Урицкий стал своего рода «смотрящим» на централе. От имени арестантом он «раскидывал рамсы» с администрацией, решал все возникающие конфликты. В общении с тюремными чиновниками он чувствовал себя уверенно и при случае мог добиться своего, ссылаясь на ту или иную статью закона или пункт тюремной инструкции, которые он знал в совершенстве. Урицкий добился для себя свободного передвижения по некогда режимной тюрьме. Он мог зайти в любую камеру, был в курсе всех дел. По словам очевидцев, сидевших тогда в «Лукьяновке», «… истинным хозяином тюрьмы был Урицкий, а положение заключённых в централе было наилучшим за все времена существования централа». Понятно, что такой независимый и авторитетный арестант встал поперёк горла тюремщикам и полицейским. Поэтому под надуманным предлогом Урицкого переводят из «Лукьяновки» в Печёрскую крепость.

«Крытка» и «Бутырка»

Это было спецучреждение типа теперешних «крыток», предназначенное для злостных нарушителей режима. Заключённые находились фактически в крепостной стене, маленьких одиночных камерах с низким каменным сводом и земляным полом. Весной, во время таяния снега, пол камер полностью заливала вода. Летом донимала адская жара. Прогулки были запрещены, и арестантов лишь изредка выводили подышать свежим воздухом в маленький тюремный дворик. Однако и в Печёрской крепости Урицкий показал свой характер. Длительной голодовкой он добился отмены запрета на курение и чтение книг, что было неслыханным делом. В крепости Урицкий отметил свой двадцать пятый день рождения.

После двухлетнего содержания в Печёрске арестанта в Москву. Там в тюрьме наконец-то состоялся суд, который приговорил его к восьми годам ссылки в Сибири. Теперь осуждённому предстоял длительный путь в « ». В вагоне уголовники закрепили за собой наиболее комфортные нижние и средние полки. Урицкому досталось место на самом верху - на третьей полке. Однако «лезть на пальму» он категорически отказался, ответив блатным на безукоризненной фене. Последовало выяснение отношений, после которого Урицкого определили на среднюю полку.

Вечером конвой принёс в вагон тёплую воду вместо положнякового кипятка. Урицкий втолкал вертухаев обратно и заявил: "Дайте нам кипяток!" Началась волынка. Начальник конвоя стал угрожать заключённым. Урицкий выступил вперёд и произнёс блестящую речь о правах осуждённых, которая сделала бы честь самому адвокату Плевако. Начальник конвоя решил не связываться с юридически подкованным политическим. Остаток пути Урицкий провёл на нижней полке, кутаясь в подаренную ему авторитетным рецидивистом Колуном тёплую поддёвку. Отбывать ссылку его отправили в Якутию, в захолустный городок Олекминск. Во время заключения в тюрьме и в ссылке Урицкий проявил бойцовские качества, выносливость и силу духа, что, несомненно, помогло ему в дальнейшей политической борьбе.

Политический «тяжеловес»

Моисей Урицкий был освобождён из ссылки во время первой русской революции. В декабре 1905 года он был снова арестован в Петербурге и посажен в тюрьму «Кресты», котора своим режимом напоминали ему «Бутырку». Но по сравнению с «Печёрской» крепостью это был курорт. Из «Крестов» подследственного Урицкого освободили по амнистии и отправили домой в Черкассы под полицейский надзор. Но он не стал дожидаться нового ареста и эмигрировал за границу.

Урицкий жил в Стокгольме, был корреспондентом газеты «Наше слово», редактировавшейся Троцким, работал в институте изучения социальных последствий войны. Созданном Израилем Гельфандом (Парвусом). Возможно, именно благодаря знакомству с Парвусом и начался его невиданный карьерный взлёт по партийной лестнице.

16 октября 1917 года Урицкий был избран членом Петроградского военно-революционного комитета. С 23 ноября 1917 года Урицкий - комиссар Совнаркома по делам о выборах в Учредительное собрание. В январе 1918 года он стал одним из инициаторов разгона Учредительного собрания, что стало одним из поводов Гражданской войны в России.

И наконец, в марте 1918 года Урицкого назначили председателем Петроградской ЧК и наркомом внутренних дел Северной области. В силовые структуры его направили как человека, знающего жизнь, уголовный мир и тюремный быт. Фактически, именно «железный» Урицкий, а вовсе не партийный публицист Зиновьев, руководил Петроградом и всеми северо-западными губерниями России. Делал это он «железом и кровью», подписывая десятками сметные приговоры. А в его внешности появилось, как писали тогдашние газеты, нечто «кроваво-фатальное».

30 августа 1918 года Моисей Урицкий был убит в Петрограде, в здании главного штаба на Дворцовой площади, где тогда размещалась Петроградская ЧК. Его убийцей оказался бывший юнкер Леонид Канегиссер, решивший (по словам Канегиссера) таким образом отомстить председателю Петрочека за арест и расстрел своего друга.

Убийство Урицкого было использовано большевиками как повод для начала кампании красного террора по всей стране. Трагическая история, повлёкшая за собой более трагические последствия. Хотя, если присмотреться повнимательнее, это политическое убийство не было случайным. Некоторые современные историки утверждают, что Урицкий был третьей фигурой в партии большевиков после Ленина и Свердлова. И, останься он жив, вполне мог возглавить советское государство.

Андерй Никитин
По материалам газеты
"За решеткой" (№10 2009 г.)

Гуманный палач Моисей Урицкий

29.07.2018

Гуманный палач Моисей Урицкий

Share

30 августа 1918 года в бывшей столице Российской империи был убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Его убийца – эсер (в прошлом – «народный социалист») и студент, поэт и приятель Сергея Есенина Леонид Канегиссер после покушения пытался неискусно скрыться, был схвачен и расстрелян в октябре того же года.

Гибель Урицкого и ранение В. Ленина в Москве послужили отправной точкой развертывания большого «Красного террора». Из самых разных сословий брались заложники и их быстро лишали жизни. Счет пошел на сотни погубленных душ. По заявлениям самих большевиков так развернулась борьба с контрреволюцией.

Однако, Леонид Канегиссер и Фанни Каплан, стрелявшая в «вождя мирового пролетариата», не были монархистами или даже либералами. Они так же принадлежали к революционному лагерю, только лишь к другому политическому закутку его.

Тот же Канегиссер встретил свержение законной власти в России в феврале 1917 г. с восторгом. И даже писал вполне революционные стихи:

«Тогда у блаженного входа,

В предсмертном и радостном сне

Я вспомню – Россия. Свобода.

Керенский на белом коне.»

Но никто не знает сейчас, вспоминал ли осенью 1918 года Леонид Канегиссер перед казнью Александра Федоровича Керенского на белом коне…

Памяти председателя Петроградской ЧК нарком просвещения А. В. Луначарский посвятил следующие строки: «Разразилось февральское наступление немцев. Вынужденный уехать, Совет народных комиссаров возложил на остающихся ответственность за находившийся в почти отчаянном положении Петроград. «Вам будет очень трудно, – говорил Ленин остающимся, – но остается Урицкий», – и это успокаивало.

С тех пор началась искусная и героическая борьба Моисея Соломоновича с контрреволюцией и спекуляцией в Петрограде.

Сколько проклятий, сколько обвинений сыпалось на его голову за это время! Да, он был грозен, он приводил в отчаяние не только своей неумолимостью, но и своей зоркостью. Соединив в своих руках и чрезвычайную комиссию, и Комиссариат внутренних дел, и во многом руководящую роль в иностранных делах, он был самым страшным в Петрограде врагом воров и разбойников империализма всех мастей и всех разновидностей.

Они знали, какого могучего врага имели в нем. Ненавидели его и обыватели, для которых он был воплощением большевистского террора.

Но мы-то, стоявшие рядом с ним вплотную, мы знаем, сколько в нем было великодушия и как умел он необходимую жестокость и силу сочетать с подлинной добротой. Конечно, в нем не было ни капли сентиментальности, но доброты в нем было много. Мы знаем, что труд его был не только тяжек и неблагодарен, но и мучителен.»

По Луначарскому Урицкий представляется революционным руководителем, склонным к гуманизму. Что весьма необычно для руководителя карательного органа.

В отличие от своего убийцы Моисей Соломонович Урицкий не кажется столь колоритной фигурой. Да и биография его должна быть признана рядовой для революционного деятеля.

Родился он в 1873 г. в г. Черкассы Киевской губернии. Иудейская купеческая семья была вполне обеспеченной и, хотя отца мальчик потерял в три года, это особенно не сказалось на материальном положении. В детские годы Урицкий получал религиозное образование, изучал Талмуд и вероятно готовился к карьере раввина. Нечто подобное мы можем наблюдать в биографиях и других революционеров и террористов: Иосиф Сталин учился в православных учебных заведениях, а Феликс Дзержинский мечтал стать ксендзом (католическим священником). Однако, раввинат из Моисея Урицкого не вышло. Он ушел на чисто светскую стезю, сперва закончив гимназию, а потом и Киевский университет в 1897 г. Теперь уже Урицкому казалась привлекательной юридическая нива. Но, именно, в университете студент Урицкий связывается с революционными террористами и социалистами, а в 1898 г. вступает в ряды российских социал-демократов.

В 1899 г. за свою деятельность арестовывается и ссылается в Якутию, где и знакомится с Феликсом Дзержинским.

Интересно, что, находясь в тюрьмах, ссылках или на этапе, Урицкий пользуется поддержкой уголовников. Из воспоминаний удается узнать, что этого, мол «политический» заключенный достигал из-за высокого морального духа и знания законов Империи. Но истина оказывается более банальной – у Урицкого всегда водились деньги. И он имел возможность с помощью их воздействовать и на уголовников, и на тюремную администрацию.

Из истории известно, что будущих революционеров тянет неудержимо, именно, к юридическому образованию. И, если посмотреть и проверить списки мятежных верхов во время революции 1789 года во Франции и Февраля-Октября в России 1917 года, то обнаружится, что лица отлично знавшие национальные законы составляли не менее 70 процентов застрельщиков революций. Так что М. С. Урицкий и здесь особо не выделялся на общем фоне.

В 1905 году он принимал участие в революционных выступлениях. В Санкт-Петербурге возглавлял группу боевиков, занимавшуюся грабежами.

Однако, более значимой была революционная «работа» Урицкого в Красноярске, где он побывал проездом в сентябре-октябре, возвращаясь в Центральную Россию из якутской ссылки. Здесь он организовывал стачки, митинги и вооруженные выступления революционеров. Причем основу бунтовщиков составили студенты, чиновники и рабочие-железнодорожники, а также солдаты 2-го железнодорожного батальона. А против людей, отказывавшихся принять требования революционеров применялись методы морального и физического террора. Восставшие старались блокировать передвижение поездов через Красноярск и прилегающие станции.

В ноябре-декабре, когда в Красноярске произошли основные революционные события и столкновения Урицкого, впрочем, уже не было и к созданию «Красноярской республики» он отношения уже не имел, уехав из-за опасения «черносотенных погромов».

В октябре 1917 года М. С. Урицкий являлся членом Военно-революционного партийного центра и Петроградского ВРК. После переворота его назначили в коллегию народного комиссариата иностранных дел, а чуть позже комиссаром Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания. Так что разгон Учредительного собрания и кровавая расправа над манифестацией сторонников его, результатом чего стала гибель около 100 человек (хотя точно никто и не считал, вероятно жертв было больше) на счету и товарища Урицкого, Он ведь входил на ряду с В. Лениным, Я. Свердловым, Н. Подвойским и В. Бонч-Бруевичем в специально созданный орган по подавлению народных выступлений.

На совести Моисея Урицкого и высылка в Пермь великого князя Михаила Александровича в марте 1918 года.

После бегства большевистского правительства из Петрограда в Москву Урицкий постепенно сосредоточил в своих руках огромную власть, возглавив не только ЧК, но и став комиссаром внутренних дел Совета народных комиссаров Петроградской трудовой коммуны, а затем еще и комиссаром внутренних дел Совета комиссаров Союза коммун Северной области.

На этих постах Урицкий «прославился» как организатор террора населения, борец с антисемитизмом и «классовыми врагами».

В XXI веке появился ряд исторических работ, где М. С. Урицкого пытаются реабилитировать. Например, в них говорится, что он был категорическим противником расстрелов без суда и следствия. То бишь отличался неким революционным гуманизмом.

В мемуарной литературе приводится следующий эпизод – Урицкого обвиняют в «мягкотелости», на что последний отвечает: «Ничуть я не мягкотелый. Если не будет другого выхода, я собственной рукой перестреляю всех контрреволюционеров и буду совершенно спокоен. Я против расстрелов потому, что считаю их нецелесообразными. Это вызовет лишь озлобление и не даст положительных результатов.» Хорош гуманист – ничего не скажешь! Но как бы там ни было, Моисей Урицкий спокойно подписывал и распоряжения об арестах среди мирного населения и расстрельные списки.

Но вернемся к покушению на самого Урицкого. Существуют две основных гипотезы: Леонид Канегиссер состоял в эсеровской боевой организации и исполнял приказ на ликвидацию советского руководителя карательных органов или же Канегиссер мстил лично Урицкому за расстрел своего друга Владимира Перельцвейгера.

Первая, вообще, не выдерживает никакой критики, настолько было глупо и непрофессионально организовано убийство. Вторая же, кажется вполне вероятной. Но возникает шквал вопросов. М. С. Урицкий являлся очень осторожным человеком, а Канегиссер без проблем проникает в охраняемое здание. Перед покушением Леонид звонит и разговаривает с Урицким (свидетельство М. Алданова).

И еще. Следствие официально установило следующее: «Установить точно, когда было решено убить товарища Урицкого, Чрезвычайной комиссии не удалось, но о том, что на него готовится покушение, знал сам товарищ Урицкий. Его неоднократно предупреждали и определенно указывали на Каннегиссера, но товарищ Урицкий слишком скептически относился к этому. О Каннегиссере он знал хорошо, по той разведке, которая находилась в его распоряжении».

Почему указывали на Канегиссера? И почему проявился скептицизм у Урицкого? Ответ может быть только один – Урицкий хорошо знал своего потенциального убийцу и не верил в способность Леонида навредить ему.

Писатель-эмигрант Григорий Петрович Климов (1918–2007) выдвинул предположение, что Моисей Урицкий и Леонид Канегиссер являлись половыми партнерами. И второй убил первого из ревности.

О личной жизни Урицкого из открытых источников, практически, ничего не известно. Все сведения скудны и невразумительны. А вот о Канегиссере сохранились следующие сведения: «Лева любил эпатировать добропорядочных буржуа, ошарашивать презрением к их морали, не скрывал, например, что он – гомосексуалист…

Лева мог преспокойно произнести пошловатую фразу: «Такой-то слишком нормален и здоров, чтобы быть интересным». Поза, рисовка, кокетство? Допускаю. Но по тому, кого человек из себя изображает, кем он хочет казаться, тоже можно судить о его сути. Монологи Левы о сути плоти, о свободной морали, о праве на «святую греховность» иногда мне напоминали такую дешевку, как «Ключи счастья» Вербицкой.» (Из воспоминаний Н. Г. Блюменфельд).

Впрочем, имеется и четвертая гипотеза. М. С. Урицкий был положен на алтарь внутрипартийной схватки среди самих большевиков.

Нельзя не заметить слов того же Луначарского: «Моисей Соломонович Урицкий относился к Троцкому с великим уважением. Говорил… что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого.» Вряд Ульянов-Ленин не знал взглядов Урицкого. Так что и начальником ПЧК Моисея Соломоновича оставили в Питере не случайно, ведь думалось, что немцы войдут в северную столицу и убийство организовали по принципу «кого не жалко», лишь бы возник повод для развязывания террора во всероссийском масштабе. Партийная борьба шла баш на баш: одни подталкивают Канегиссера к нападению на Урицкого, другие – Каплан к покушению на Ильича.

Подлинная история революции 1917 года еще не написана и далеко не все архивы раскрыты. Так что смерть Урицкого продолжает оставаться загадкой. Только дела его лежат одним из черных пятен на российской истории. И на улицах наших городов до сих пор висят таблички с фамилией М. С. Урицкого. Гуманного палача оказывается и ныне ценят больше, чем людей, реально служивших Отечеству и погибших за него. Попробуйте подсчитать, сколько в вашем городе или поселке имеется улиц или площадей, названных в память героев II Отечественной войны (1914–1918) и в честь революционеров-террористов. Сами цифры скажут за себя…

Воспоминания и впечатления Луначарский Анатолий Васильевич

Моисей Соломонович Урицкий*

Моисей Соломонович Урицкий *

Я познакомился с ним в 1901 году 1 . Между тюрьмой и ссылкой я был отпущен на короткий срок в Киев к родным. По просьбе местного политического Красного Креста я прочел реферат в его пользу. И всех нас - лектора и слушателей, в том числе Е. Тарле и В. Водовозова - отвели под казацким конвоем в Лукьяновскую тюрьму. Когда мы немного осмотрелись, то убедились, что это какая-то особенная тюрьма: двери камер не запирались никогда- прогулки совершались общие, и во время прогулок вперемежку то занимались спортом, то слушали лекции по научному социализму. По ночам все садились к окнам, и начинались пение и декламация. В тюрьме имелась коммуна, так что и казенные пайки и все присылаемое семьями поступало в общий котел. Закупки на базаре за общий счет и руководство кухней с целым персоналом уголовных принадлежали той же коммуне политических арестованных. Уголовные относились к коммуне с обожанием, так как она ультимативно вывела из тюрьмы битье и даже ругательства.

Как же совершилось это чудо превращения Лукьяновки в коммуну? А дело в том, что тюрьмою правил не столько её начальник, сколько староста политических - Моисей Соломонович Урицкий.

В то время носил он большую черную бороду и постоянно сосал маленькую трубку. Флегматичный, невозмутимый, похожий на боцмана дальнего плавания, он ходил по тюрьме своей характерной походкой молодого медведя, знал всё, поспевал всюду, импонировал всем «и был благодетелем для одних, неприятным, но непобедимым авторитетом для других.

Над тюремным начальством он господствовал именно благодаря своей спокойной силе, властно выделявшей его духовное превосходство.

Левый меньшевик, Моисей Соломонович Урицкий был искренним и пламенным революционером и социалистом. Под кажущейся холодностью его и флегмой таилась исполинская вера в дело рабочего класса.

Он любил подтрунивать над всяким пафосом и красивыми речами «обо всем великом и прекрасном», он гордился своей трезвостью и любил пококетничать ею, как будто даже с некоторым цинизмом. Но на самом деле это был идеалист чистейшей воды! Жизнь вне рабочего движения для него не существовала. Его огромная политическая страсть не бушевала и не клокотала только потому, что она вся упорядочение и планомерно направлялась к одной цели: благодаря этому она проявлялась только деятельностью, и притом деятельностью чрезвычайно целесообразной.

Логика у него была непреклонная. Война 1914 года поставила его на рельсы интернационализма, и он не искал средних путей… Он быстро почувствовал полную невозможность удерживать хотя тень связи с меньшевиками-оборонцами, а потому радикально порвал и с группой Мартова, которая этого не понимала.

Впрочем, еще до войны он уже стоял ближе к большевикам, чем к меньшевикам.

Мы свиделись с ним после долгой разлуки в 1913 году в Берлине.

Опять та же история! Не везло мне с моими рефератами… Русская колония в Берлине пригласила меня прочесть несколько лекций, а берлинская полиция меня арестовала, продержала недолго в тюрьме и выслала из Пруссии без права въезда в нее 2 .

И тут Урицкий опять оказался добрым гением. Он не только великолепно владел немецким языком, но имел повсюду связи, которые привел в движение, чтобы превратить мой арест в крупный скандал для правительства. И я опять любовался им, когда он со спокойной иронической усмешечкой- беседовал со следователем или буржуазными журналистами или «давал направление» нашей кампании на совещании с Карлом Либкнехтом, который тоже заинтересовался этим мелким, но выразительным фактом.

И все то же впечатление: спокойная уверенность и удивительный организаторский талант.

Во время войны Урицкий, живя в Копенгагене, играл и там крупную роль, но свою огромную и спокойную организаторскую силу он развернул постепенно, во все более колоссальных размерах, в России во время нашей славной революции.

Сперва он примкнул к так называемой межрайонной организации 3 . Он привел ее в порядок, и дело ее безусловного и полного слияния с большевиками было в значительной мере делом его рук.

Далеко не всем известна поистине исполинская роль Военно-революционного комитета в Петрограде начиная приблизительно с 20 октября по половину ноября. Кульминационным пунктом этой сверхчеловеческой организационной работы были дни и ночи от 24-го по конец месяца. Все эти дни и ночи Моисей Соломонович не спал. Вокруг него была горсть людей тоже большой силы и выносливости, но они утомлялись, сменялись, несли работу частичную, - Урицкий с красными от бессонницы глазами, но все такой же спокойный и улыбающийся, оставался на посту в кресле, к которому сходились все нити и откуда расходились все нити, откуда расходились все директивы тогдашней внезапной, неналаженной, но мощной революционной организации.

Я смотрел тогда на деятельность Моисея Соломоновича, как На настоящее чудо работоспособности, самообладания и сообразительности. Я и теперь продолжаю считать эту страницу его жизни своего рода чудом. Но страница эта не была последней. И даже ее исключительная яркость не затмевает страниц последующих.

После победы 25 октября и следовавшей за нею серии побед по всей России одним из самых тревожных моментов был вопрос о тех взаимоотношениях, какие сложатся между Советским правительством и приближавшейся «учредилкой». Для урегулирования этого вопроса нужен был первоклассный политик, который умел бы соединить железную волю с необходимою сноровкой. Двух имен не называли: все сразу и единогласно остановились на кандидатуре Урицкого.

И надо было видеть нашего «комиссара над Учредительным собранием» во все те бурные дни! Я понимаю, что все эти «демократы» с пышными фразами на устах о праве, свободе и т. д. жгучею ненавистью ненавидели маленького круглого человека, который смотрел на них из черных кругов своего пенсне с иронической холодностью, одной своей трезвой улыбкой разгоняя все их иллюзии и каждым жестом воплощая господство революционной силы над революционной фразой.

Когда в первый и последний день «учредилки» над взбаламученным эсеровским морем разливались торжественные речи Чернова и «высокое собрание» ежеминутно пыталось показать, что оно-то и есть настоящая власть, совершенно так же, как когда-то в Лукьяновке, той же медвежьей походкой, с тою же улыбающейся невозмутимостью ходил по Таврическому дворцу товарищ Урицкий - и опять все знал, всюду поспевал и внушал одним спокойную уверенность, а другим полнейшую безнадежность.

«В Урицком есть что-то фатальное!» - слышал я от одного правого эсера в коридорах в тот памятный день.

Учредительное собрание было ликвидировано. Но наступили новые, еще более волнующие трудности - Брест…

Урицкий был горячим противником мира с Германией. Это воплощенное хладнокровие говорило с обычною улыбкой: «Неужели не лучше умереть с честью?»

Но на нервничанье «левых коммунистов» Моисей Соломонович отвечал спокойно: «Партийная дисциплина прежде всего!»

О, для него это не была пустая фраза!

Разразилось февральское наступление немцев.

Вынужденный уехать, Совет народных комиссаров 4 возложил на остающихся ответственность за находившийся в почти отчаянном положении Петроград. «Вам будет очень трудно, - говорил Ленин остающимся, - но остается Урицкий», - и это успокаивало.

С тех пор началась искусная и героическая борьба Моисея Соломоновича с контрреволюцией и спекуляцией в Петрограде.

Сколько проклятий, сколько обвинений сыпалось на его голову за это время! Да, он был грозен, он приводил в отчаяние не только своей неумолимостью, но и своей зоркостью. Соединив в своих руках и чрезвычайную комиссию, и Комиссариат внутренних дел, и во многом руководящую роль в иностранных делах, он был самым страшным в Петрограде врагом воров и разбойников империализма всех мастей и всех разновидностей.

Они знали, какого могучего врага имели в нем. Ненавидели его и обыватели, для которых он был воплощением большевистского террора.

Но мы-то, стоявшие рядом с ним вплотную, мы знаем, сколько в нем было великодушия и как умел он необходимую жестокость и силу сочетать с подлинной добротой. Конечно, в нем не было ни капли сентиментальности, но доброты в нем было много. Мы знаем, что труд его был не только тяжек и неблагодарен, но и мучителен.

Моисей Соломонович много страдал на своем посту. Но никогда мы не слышали ни одной жалобы от этого сильного человека. Весь - дисциплина, он был действительно воплощением революционного долга.

Они убили его 5 . Они нанесли нам поистине меткий удар. Они выбрали одного из искуснейших и сильнейших друзей рабочего класса.

Убить Ленина и Урицкого - это значило бы больше, чем одержать громкую победу на фронте.

Трудно сомкнуть нам ряды: громадна пробитая в них брешь. Но Ленин выздоравливает, а незабвенного и незаменимого Моисея Соломоновича Урицкого мы посильно постараемся заменить, каждый удесятерив свою энергию.

<1918>

Из книги Воспоминания о Максимилиане Волошине автора Волошин Максимилиан Александрович

МОИСЕЙ АЛЬТМАН Моисей Семенович Альтман (1896-1986) - филолог, литературовед. Текст воспоминаний предоставлен составителям автором.

Из книги Воспоминания об Аверинцеве. Сборник. автора Аверинцев Сергей Сергеевич

Григорий Соломонович Померанц - о встречах с Аверинцевым http://paia.ru/forum/viewtopic.php?f=17&t=592#p3310 Ему было 30, мне уже исполнилось 50, но я продолжал искать свой путь, продолжаю и сейчас в 86 лет, а он был какой-то почти готовый, с детства поставленный на рельсы.……..Один из моих друзей

Из книги Микеланджело Буонарроти автора Фисель Элен

«Моисей» «Моисей», размера еще большего, чем «Давид», скорее всего был задуман и сделан под впечатлением от «Святого Иоанна Евангелиста» Донателло и проникнут божественным вдохновением величайшего из пророков. Как пишет Надин Сотель, «он воплощал одновременно волю,

Из книги Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы автора Шнеер Арон

Абрам Соломонович Вигдоров. «Военнопленным по закону не положено» 1Абрам Соломонович Вигдоров родился 14 мая 1923 г. в Ростове. Уже 3 июля 1941 г., будучи 18-летним первокурсником Ленинградского технологического института, он вступил добровольцем в Красную Армию (ополчение).

Из книги Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих автора Горбачева Наталия Борисовна

Михаил Соломонович Тумаркин. Раввин в Лоуколампи. Я родился 23 октября 1920 г. в Москве. Отец - религиозный еврей. Учился я в немецкой школе и свободно мог разговаривать и читать по-немецки. Мог играть и на пианино. После окончания школы был призван на срочную службу в

Из книги Секретные архивы НКВД-КГБ автора Сопельняк Борис Николаевич

«Моисей, что ты вопиешь ко Мне?» Столь «эффективный» крестный ход, который совершили с Ольгой Ивановной, имел последствия, о которых стоит рассказать. Случившаяся после него внезапная, тяжелая и необъяснимая моя болезнь сыграла роль хорошей вакцины против тщеславных

Из книги Шаляпин автора Янковский Моисей Осипович

ЗАБЛУДИВШИЙСЯ МОИСЕЙ Теперь, я думаю, пришла пора рассказать о том, что же это была за личность - новый Моисей украинского народа. Почему Моисей? Да потому, что именно так назвал его епископ Грекокатолической церкви, когда в Ивано-Франковской области открывали памятник

Из книги Страницы моей жизни автора Кроль Моисей Ааронович

Моисей Осипович Янковский Шаляпин Жене моей Екатерине Дмитриевне Ладыженской И опять тот голос знакомый, Будто эхо горного грома, - Наша слава и торжество! Он сердца наполняет дрожью И несется по бездорожью

Из книги 100 знаменитых анархистов и революционеров автора Савченко Виктор Анатольевич

Моисей Кроль: личность в контексте эпохи Имя Моисея Аароновича Кроля (1862, Житомир – 1942, Ницца) вряд ли знакомо широкому кругу читателей, но оно наверняка известно специалистам по истории «Народной воли» и политической ссылки в Сибири, специалистам по истории евреев в

Из книги 100 знаменитых евреев автора Рудычева Ирина Анатольевна

ГРОССМАН-РОЩИН ИУДА СОЛОМОНОВИЧ Полное имя – Гроссман Иуда Соломонов Шлоймов(род. в 1883 г. – ум. в 1934 г.) Известный анархист, создатель особого террористического направления в русском анархизме – «чернознаменства». Родился Иуда Гроссман в феврале 1883 года в зажиточной

Из книги Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий автора Зенькович Николай Александрович

МОИСЕЙ (МОШЕ РАБЕЙНУ) Великий еврейский вождь и законодатель, которого традиционно считают автором первых пяти книг Священного Писания (кроме последних семи стихов), самая значительная фигура в Ветхом Завете. Центральная личность в истории Израиля. Величайший пророк

Из книги Нежнее неба. Собрание стихотворений автора Минаев Николай Николаевич

РУХИМОВИЧ Моисей Львович (октябрь 1889 - 29.07.1938). Член Оргбюро ЦК ВКП(б) с 16.04.1927 г. по 26.06.1930 г. Член ЦК партии в 1924 - 1937 гг. Член партии с 1913 г.Родился в селе Кагальник Ростовского округа Донской области (ныне Ростовской области) в семье слесаря. Еврей. Образование незаконченное

Из книги Моисей автора Люкимсон Петр Ефимович

«Моисей Соломоныч Фанблит…» Моисей Соломоныч Файнблит Перегружен работою очень, Он всегда чем-нибудь озабочен И кому-нибудь «завтра» сулит. У него свыше тысячи дел, Из которых сверхспешных две трети: Ах, зачем существует на свете Производственный этот отдел! И со всех

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р автора Фокин Павел Евгеньевич

Глава пятая. КТО ТЫ, МОИСЕЙ? Безусловно, проще всего заявить о том, что Моисей является совершенно вымышленной фигурой, сказочным персонажем, порожденным исключительно народной фантазией. Тогда все вопросы отпадают сами собой. В этом случае попытка воссоздать более-менее

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я автора Фокин Павел Евгеньевич

НАППЕЛЬБАУМ Моисей Соломонович 14(26).12.1869 – 13.6.1958Фотограф-художник. Автор фотопортретов А. Ахматовой, А. Блока, Андрея Белого, Н. Гумилева, М. Кузмина и др. Финансировал издание сборников «Звучащая раковина» и «Город» (Пг., 1922). Отец И. и Ф. Наппельбаум.«Вся жизнь семьи

Моисей Соломонович Урицкий (псевдоним Борецкий , 2 января 1873, Черкассы, Киевская губерния - 30 августа 1918, Петроград) - российский революционный и политический деятель, известный прежде всего своей деятельностью на должности председателя Петроградской ЧК.

Биография

Родился в еврейской купеческой семье, в трёхлетнем возрасте остался без отца, воспитывался матерью. Получил традиционное религиозное иудейское образование, изучал Талмуд. Под влиянием старшей сестры увлекся русской литературой и смог поступить в гимназию в Черкассах, - Первую Государственную городскую, - затем продолжил обучение в Белой Церкви. В 1897 году окончил юридический факультет Киевского университета.

Участие в революционном движении

В революционном движении с начала 90-х гг. Член РСДРП с 1898 года. Спустя год арестован, сослан в Якутскую губернию, город Олёкминск. После 2-го съезда РСДРП (1903) - меньшевик. Участник Революции 1905 года в Петербурге, Красноярске. В 1906 году арестован, сослан в Вологду, затем в Архангельскую губернию. В августе 1912 года - участник социал-демократической конференции в Вене.

В 1914 году эмигрировал за границу. В 1916 году жил в Стокгольме. Был корреспондентом парижской газеты «Наше слово», редактировавшейся Троцким. Работал в «Институте изучения социальных последствий войны», созданном Израилем Гельфандом (Парвусом).

Революции 1917 года

После Февральской революции 1917 вернулся в Петроград, вошёл в группу «межрайонцев», вместе с которыми был принят в большевистскую партию на VI съезде РСДРП(б), проходившем с 26 июля (8 августа) по 3 (16) августа 1917 года; на том же съезде избран членом ЦК РСДРП(б). В августе 1917 года введён большевиками в комиссию по выборам во Всероссийское учредительное собрание, стал гласным Петроградской Думы. В это же время работал в газете «Правда», журнале «Вперёд» и других партийных изданиях.

«Вот пришла великая революция, - говорил Урицкий, - и чувствуется, что как ни умён Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого».

В октябрьские дни 1917 года - член Военно-революционного партийного центра по руководству вооружённым восстанием и Петроградского ВРК. После победы революции - член коллегии наркомата по иностранным делам, затем - комиссар Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания.

Есть сведения, что в ночь с 5 на 6 января 1918 года в конце ночного заседания Всероссийского учредительного собрания охране был дан подписанный Лениным и Урицким приказ: «Предписываю товарищам солдатам и матросам не допускать насилия по отношению к контрреволюционным членам Учредительного Собрания и свободно выпускать из Таврического дворца. Никого не впускать без особого приказа»; однако П. Е. Дыбенко отдал устное распоряжение распустить Учредительное собрание. Поскольку Урицкий как комиссар Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание от­вечал за его работу, роспуск собрания в общественном сознании связался с его именем.

В феврале 1918 года возглавил штаб Комитета революционной обороны Петрограда. В вопросе о заключении Брестского мира 1918 примыкал к «левым коммунистам». На 7-м съезде РКП(б) (проходил 6 - 8 марта 1918 года) избран кандидатом в члены ЦК.

Свидетели событий и ряд позднейших исследователей возлагали на М. С. Урицкого ответственность за высылку в Пермь великого князя Михаила Александровича. Когда великого князя, арестованного Гатчинским советом, доставили 7 марта 1918 года в Петроград и сдали в Комитет революционной обороны Петрограда, Урицкий провёл допрос арестованных, - в Гатчине кроме Михаила Александровича было арестовано ещё несколько лиц, в чьей лояльности советской власти местный совет сомневался, - и в результате направил В. И. Ленину записку:

Многоуважаемый Владимир Ильич! Предлагаю Романова и др. арестованных Гатчинским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов - выслать в Пермскую губернию. Проект постановления при сем прилагаю. Если нужны какие-либо объяснения, готов явиться на заседания для дачи их.

Степень оболганности нашей истории - это общее место в разговорах патриотической оппозиции, будь это оппозиция «красная» или «белая». Вопрос всегда возникает в том, что именно называется ложью. Собственно, в плане войны с историей, войны правок и комментариев - именно этот аспект оказывается ключевым.

Условно, все согласны, что история - место, где часто врут. Но одни считают, что врут в этом, другие - что врут в другом. Позиция патриотом «красных» и патриотов «белых» должна, тем не менее, где-то сойтись. Сойтись на какой-то минимальной, но доказанной правде. И правда эта должна быть сказана в рамках представления о Единой Истории России - с древнейших времён и до наших дней.

Кому-то могут не нравиться деятели, эпохи даже, решения государства того или иного периода, но необходимо признать, что всё это - Россия. Россия, которая длится в веках, различно реализуя устойчивые представления русского народа о благе. Одним из таких представлений называется, к примеру, имперскость, требующая союза разных народов (вокруг русского).

Выступления депутата губернской думы Самарской области Д.В. Сивиркина, касательно личности и деятельности М.С. Урицкого на посту главы Петроградской ЧК, сделанные в начале 2014 года - ужасают и поражают одновременно. Степень исторической безграмотности, агрессивности необоснованных суждений, навязчивость, непримиримость в невежестве… Всё это смущает меня, как гражданина и как избирателя.

Первое, что было сказано Дмитрием Вадимовичем, это то, что Урицкий является «террористом». Это вполне согласуется с утверждением, что он же является организатором красного террора , то есть всего того комплекса репрессивных мер, принятых большевистским правительством по отношению к силам контрреволюции.

Расширительная трактовка документа о красном терроре от 5 сентября 1918 года, конечно, заключается в том, что большевики осуществляли террор с 1917 по 1922 год (а то и после, или даже до…).Но расширительные трактовки - всегда вопрос спорный, особенно при оценке исторических событий, тем более, когда мы «расширяем» в обратном порядке, то есть говорим: «Советская власть пришла к постановлению «о красном терроре» 5.09.1918, а, значит, осуществляла его с самого начала». Такая позиция является вопиюще бездарной, натянутой и не профессиональной.

Сказано, что СНК, заслушав доклад по ситуации с контрреволюцией, решает следующее (жирным выделяю я): « при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью ». Смена политики, а не её продолжение подтверждается и тем обстоятельством, что, согласно Красной книге ВЧК, «Основываясь на декрете СНК, Всероссийская чрезвычайная комиссия объявила, что она будет осуществлять непосредственную расправу над указанными в декрете преступниками. Следует, однако, заметить, что до июля 1918 года ВЧК воспользовалась правом на расстрел лишь в отношении нескольких уголовных бандитов и крупных спекулянтов . К политическим противникам эта мера наказания тогда не применялась».

Декрет СНК - имеется ввиду декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности! » от 21 февраля 1918 года.

Конечно, А.С. Велидов, редактор второго издания Красной книги, работал в Академии КГБ, писал книги о деятельности ВЧК, времён Гражданской войны с соответствующей позиции и т.д. Приведённая выше цитата - из предисловия ко второму изданию, но первое вышло в печать ещё в 1922, то есть до цензуры. То есть даже до постановления ЦК ВКП(б) от 1924 года «Об усилении партийного руководства печатью и работой издательств».

Позиция, согласно которой, началом красного террора был декрет от 21 февраля (то есть до смерти Урицкого) изложена специсториком Ричардом Пайпсом. Но и он не связывал, насколько мне известно (хотя тут не буду утверждать категорически), красный террор с Урицким.

Урицкий Моисей Соломонович, бывший до Февральской революции меньшевиком, с 23 ноября (6 декабря) 1917 года являлся комиссаром Всероссийской комиссии по делам созыва Учредительного собрания. И здесь всё равно нужны какие-то минимальные исторические сведения.

Учредительное собрание созвано, как известно, в январе 1918 - после победы Октября для определения государственного устройства. Собственно, этот вопрос должно было решить Временное правительство, но Керенский А.Ф., разогнав Думу IV созыва (ранее присвоившую себе полномочия действующего монарха и добившуюся его отречения), а также Временный комитет (должный определить порядок работы Учредительного собрания и, тем самым, решить тип государственного устройства), объявил Россию Республикой 1 (14) сентября 1917 года .

Этим решением окончательно сомнительной делается и легальность, и легитимность дальнейших действий Временного правительства. Эта сомнительность и закончилась Октябрём 17-го.

И теперь уже большевики (вместе с эсерами) должны были обеспечивать работу Учредительного собрания, чтобы определить, каким будет государство.

5 (18) января 1918 года Собрание начало свою работу. А я временно прерву этот беглый и, казалось бы, общеизвестный пересказ событий 17-18 года.

Почему всё это важно? Потому что а) об Урицком существует не так много работ и б) невозможно понять, кто такой Урицкий, игнорируя ситуацию в Петрограде на март-август 1918 года.

В противном случае, мы и правда можем в какой-то момент соблазниться воистину безумной (в собственном смысле этого слова) версией Дмитрия Сивиркина, который в порыве рассказывал в прессе о белых офицерах, их жёнах и детях, затопленных, вместе с баржами в водах Финского залива: «За короткое время пребывания на посту председателя питерской ЧК это хищное кровососущее насекомое сделало здание ЧК на Гороховой символом ужасающих зверств большевиков в Петрограде. По его приказу семьи офицеров, включая малолетних детей, жен и престарелых родителей, отправлялись на баржах в Финский залив и там затапливались живьем ».

А баржей имелось в наличии столько, что топить их - было естественным решением кровожадной советской власти. Вот это стремление описать большевиков, как иррационально действующих психопатов, является основным приёмом для переписывания истории. Тот же приём используют по отношению к Путину, из-за чего в Германии, например, появляется термин «понимающие Путина». Понимающие - в смысле, признающие разумность, рассудочность действий российского президента.

Утверждение, согласно которому Урицкий - террорист, а Ленин и Краснопёров подпадают под действующие сегодня юридические нормы, является ещё одним примером антиисторического расширительного толкования. На этот раз - права.

Когда Сивиркин говорит про первый концлагерь, организованный Урицким в 1918 года, хотелось бы больших подробностей: «Урицкий был одним из главных родоначальников и основателей первого большевицкого концлагеря в Архангельской губернии ». Имеется ли ввиду концлагерь на острове Мудьюг, который создавали англичане с 23 августа 1918 года?

Новейшие исторические сведения об Урицком, кажется, в данном случае связаны с именем Михаила Веллера, а не какими-то документами.

Реальный же М.С. Урицкий подписал (вместе с В.И. Лениным) распоряжение, согласно которому не допускалось насилие по отношению к контрреволюционным членам У.С. - всем тем, кто остался в Таврическом дворце, когда заседание покинули сперва - большевики, затем - левые эсеры, сделав его нелегитимным. П.Е. Дыбенко своим устным приказом это распоряжение отменил.

Когда Сивиркин, видимо, желая похвастаться исторической эрудированностью, произносит, что «Сразу после революции он входил в блок так называемых левых коммунистов на пару со своей подругой Розалией Самойловной Залкинд (Землячкой)», он, кажется, забывает о том, что а) Урицкий солидаризируется с ними по вопросу о Брестском мире (то есть выступает против линии Ленина) и б) сами «левые коммунисты» просуществовали как раз до событий конца лета 1918 года.

Урицкий выступал не только против линии Ленина, он выступает также и против Дзержинского - уже как глава Петроградской ЧК. В частности, именно Урицкий проводит последовательную политику на искоренение обысков и расстрелов.

Эта же позиция Моисея Соломоновича Урицкого, по словам А. Рабиновича (одного из крупнейших специалистов по событиям 1917 года в России), является причиной, по которой удалось избежать репрессий после убийства Володарского.

И не нужно забывать, что коалиционное правительство большевиков и левых эсеров Союза коммун Северной области (организованное не в последнюю очередь благодаря личным амбициям Зиновьева Г.Е.) в принципе тяготело к упразднению такого органа, как ЧК. И есть основания полагать, что М.С. Урицкий симпатизировал этой позиции.

Но, признав всё это, нужно признать и следующее.

После убийства Мирбаха в Москве 6 июля, после фразы Д.А. Черепанова «Мир сорван, и с этим фактом вам придется считаться. Мы власти не хотим, пусть будет так, как на Украине [т. е., партизанская война против немецкой оккупации]... пусть займут немцы Москву » - левые эсеры фактически саботировали и разбалансировали хрупкую государственную систему, запустив череду кровавых событий.

И одним из таких событий стало убийство М.С. Урицкого, который, конечно, принимал в своей жизни различные решения. Но одно дело - говорить о решениях, реально принятых в тех или иных условиях, другое дело - выдумывать фальшивки или повторять содержание чужих фальшивок.

И совершенно недопустимо расширительно толковать содержания тех или иных решений, особенно в обратном историческом порядке.

Союз различных патриотических сил возможен только вокруг правды. Так давайте учиться говорить друг другу правду, если мы действительно хотим блага России.