«Наказ» Уложенной комиссии – документ разрабатывался Екатериной II на протяжении 1765-1767 годов, и представляет собой собрание идей таких западных просветителей, как Д’ Аламбер, Дидро, Монтескье и Беккариа, чего сама императрица и не скрывала. Являясь концепцией просвещённого абсолютизма в понимании Екатерины II, «Наказ» состоял из 506 статей и должен был служить в качестве направления деятельности депутатов Уложенной комиссии.

Заседания Уложенной комиссии, объявленные манифестом от 14 декабря 1766 года, были призваны выработать новый свод законов, взамен устаревшему Соборному Уложению 1649 года.

Значение

Деятельность Уложенной комиссии не увенчалась успехом — дворяне не желали уступать собственных прав, купечество пыталось расширить свои привилегии, а просьбы крестьянских депутатов никто не воспринимал всерьёз. Однако, авторство такого значимого документа и его громкие заявления о необходимости справедливого правления, выгодно подчёркивали Екатерину II, как сторонника просвещения и заботливую правительницу.

Противоречия между депутатами, являлись красноречивым доказательством того, что общество Российской Империи не было готово к мирному изменению своего внутреннего строя. Последовавший бунт Емельяна Пугачёва 1773-1775 годов показал, насколько накалены отношения между сословиями.

Именно на основе «Наказа», были разработаны и выпущены такие документы как Устав благочиния 1782 года , Жалованная грамота дворянству и Жалованная грамота городам 1785 года. Последние два документа сама Екатерина II называла вершиной своего законотворчества.

Основные положения:

• Самодержавие – наилучшая и единственная форма правления для Российской Империи
• Общество разделено «естественным образом» на тех, кто правит (император + дворяне) и тех, кем правят (все остальные).
• Закон должен главенствовать в государстве и одинаково применяться ко всем его гражданам. Законов не должно быть много, они должны быть неизменны и просты в понимании.
• Свобода – это право делать все, что не запрещено законом. Абсолютная власть монарха не отнимает у людей свободу, а лишь направляет их для достижения общего блага.
• Государь обязан заботиться о своих подданных – повышать их образованность, способствовать развитию медицины, искусств и науки.

Несмотря на кажущуюся возвышенность описанных предложений, по факту большая часть будущих реформ не только не коснулась крестьянства (составляющего около 90% населения Российской Империи), а даже усложнила его положение. Часть преобразований носили популистский характер, служили с целью представления императрицы в максимально благожелательном виде для иностранных монархов и деятелей.

Екатерина II с Наказом Уложенной комиссии

Законы же, действовали исключительно в пользу дворян, а большая часть выборных и административных должностей была занята именно благородным сословием.

§ 3. «Вольное экономическое общество»

Одним из примеров реализации идей просвещенного абсолютизма является учреждение и деятельность императорского «Вольного экономического общества».

В условиях России, где сельское хозяйство составляло главный источник изобилия, а крепостная деревня была главной его сферой, в целях стимулирования помещичьего хозяйства в 1765 г. под покровительством царствующей персоны создано было «Вольное экономическое общество». Вполне в русле идей просвещенного абсолютизма, главную свою задачу его создатели понимали так: способствовать «приращению народного благополучия». Для этого надлежало «стараться приводить экономию в лучшее состояние, показывая важнейший способ, каким образом натуральное приращение с вящей пользой употребляемы, и прежние недостатки поправлены быть могут». Один из его устроителей, Т.И. Клинштедт, поясняя вышесказанное, указывал, что предметом деятельности общества является «земледелие, соблюдение и размножение скота, приращение в государстве нужных продуктов и поощрение к большему оных разведению, полезнейшие упражнения сельского жителя, удобнейшее строение для него дворов и хозяйственных служб и вообще все, что способствовать может к тому, дабы труд его как ему самому, так и отечеству быть полезен, касаемо до тех материй, как сие Общество избрало себе предметом». В специальном «предуведомлении» об учреждении его подчеркивался практический характер его деятельности. Общество брало на себя обязательство «делать… собственный опыт и об успехах его народ уведомлять». Решение поставленных задач видели в том, чтобы силой примера подтолкнуть помещика к использованию рациональных методов хозяйства.

Для своего времени «Вольное экономическое общество» было одним из самых демократических учреждений. Все должности были выборными. К сотрудничеству приглашались все желающие, «какого бы кто чина и звания не был». В учредительных документах значилось: в Обществе «вовсе…отрешаются между членами все споры о рангах и старшинстве». Оставаясь, прежде всего, организацией для дворянства, оно, тем не менее, допускало

в свои ряды и представителей других сословий. Так, его членами были архангелогородский купец А.И. Фомин, тульский купец М. Голиков. Купец А.Г. Шелехов был одним из его корреспондентов. Об участии же крестьян сведений нет.

Покровительство царствующей персоны обеспечило Обществу и поддержку местной администрации, тем более, что первым председателем не без умысла был избран тогдашний фаворит Екатерины Григорий Орлов, что уже само по себе подчеркивало значимость учреждаемого Общества.

Одним из первых шагов в его деятельности было ознакомление с положением сельского хозяйства в масштабах России. С этой целью на места разосланы были анкеты. В них речь шла, прежде всего, о посевах и урожае хлеба, качестве земли, состоянии животноводства и др. – всего 65 вопросов. Географически они охватывали основные районы Центральной России. Однако ответили немногие.

С 1766 г. стали публиковаться «Труды» Общества. До конца XVIII в. опубликовано было свыше 40 томов, причем некоторые из них, ввиду высокого спроса, переиздавались. Тираж за иные годы составлял 1000 экземпляров – весьма большой для того времени.

В «Трудах» основное внимание уделялось рациональному устройству помещичьего хозяйства, основанного на труде крепостных. В опубликованных корреспонденциях с мест рецепты подавались по следующему стереотипу: первоначально шло описание хозяйства, которое велось по-старинке и указывался доход, весьма низкий.

Затем подробно излагались проводимые нововведения, главными звеньями которых были более совершенная, с точки зрения автора, организация труда крепостных, новшества

агрономического порядка, организация переработки и сбыта продуктов. И, как результат, – многократное увеличение доходности. И так из номера в номер. По существу, речь шла, прежде всего, о том, как приспособить помещичьи хозяйства к потребностям развивающегося рынка.

Помимо этого, особенно в первых номерах, ставились большие проблемы принципиального плана. Знаменательно, что среди тех, кто выдвигал для обсуждения таковые, была сама императрица. Так, в Общество обратилась «неизвестная особа» с просьбой выдвинуть на конкурсное обсуждение вопрос: «что полезнее для Общества – чтоб крестьянин имел в собственность землю или токмо движимое имение, и сколь далеко права его на то и другое имение простираться должны»? Вместе с письмом «неизвестный автор» передавал на нужды Общества и награждения победителей тысячу червонных. Довольно прозрачный намек на императрицу был понятен. К обсуждению приглашались как отечественные, так и зарубежные корреспонденты. Поставленный вопрос затрагивал, таким образом, одну из коренных проблем крепостного состояния крестьян. Получено было 162 ответа. Единогласно лучшим признано было сочинение Беарде де Лабея, француза, члена Дижонской академии. В нем утверждалось, что «должно дать беспредельную собственность крестьянам на те земли, которые они могут обрабатывать». Но «прежде можно рабу дать какое имение, надлежит сделать его свободным». Однако «к принятию вольности» крепостных следует «приуготовить». Таким образом, здесь утверждалось право на собственность, целесообразность освобождения крестьян от крепостной зависимости, но осуществиться это должно было не вдруг, сроки освобождения и конкретные условия не указывались. Однако знаменателен уже сам факт признания, что с рабством следует покончить, и в этом суждении автор был не одинок. Ведь предпочтение ему дано было членами Общества. Другой из премированных ответов принадлежал соотечественнику, члену Российской академии наук А.Я. Поленову. В его ответе содержалось резкое осуждение крайностей крепостничества. Автор рекомендовал ограничить произвол помещика по отношению к крепостному, и одновременно утверждал, что необходимо передать крестьянам землю, ими обрабатываемую, в наследственное пользование.

Обсуждение не привело к каким-либо изменениям в положении крепостных крестьян. Но, как резюмировал историк российского крестьянства, «мысль о необходимости так или иначе изменить положение крепостных была брошена в общество и через сто лет она принесла свои плоды». Здесь следует отметить и другую существенную подробность: из 162 присланных ответов из России было только семь – косвенное свидетельство того, что российское дворянство в своей массе в это время еще не помышляло о возможности изменения существующего положения вещей в обсуждаемой сфере.

На страницах журнала поднимался целый ряд более частных вопросов: о порядке пользования землей, предлагались пространные рекомендации о способах лучшей ее обработки, использовании удобрений. Почти в каждом номере затрагивалась тема животноводства, рекомендовались новые сорта сельскохозяйственных культур, в частности картофеля, который тогда мало был известен в деревне, усовершенствованные орудия труда, рецепты хранения и переработки продукции и другие полезные советы для домашнего хозяйства. Таким образом, появилась более широкая возможность для помещика познакомиться с рекомендациями в области практической деятельности в своем имении, приобщиться к сфере хозяйственных и социальных проблем крепостной деревни.

Однако многочисленные рекомендации укоренялись в русской деревне медленно и главная тому причина – крепостная зависимость крестьян. В глазах большинства корреспондентов крестьянин выступал как человек ленивый, нерасторопный, работа которого на барина требовала постоянного надзора. Большая часть помещиков либо не умела поставить свое хозяйство на рациональную основу, либо предпочитала жить по старинке. К тому же

нововведения требовали денежных вложений, жизнь же большинства дворян велась не по доходам, поэтому средств не хватало. Но зерно было брошено. «Вольное экономическое общество» впервые в России стало последовательно вести пропаганду лучших достижений в организации хозяйства, в области агротехники и осуществляло это во всероссийском масштабе.

В последующее время, уже в первой половине XIX в., сельскохозяйственные общества учреждались во многих губерниях. Расширилось издание агрономической литературы. Деятельность Вольного экономического общества была направлена на удовлетворение потребностей помещичьего хозяйства, прежде всего ориентированного на рынок. И, наконец, осуществление рекомендаций предполагало сохранение крепостного труда, монопольного права дворянина на владение землей, что соответствовало представлениям и интересам помещиков-землевладельцев. Все это и предопределило успех деятельности Общества.

Предпринятые в 1763 году реформы показались Екатерине II неудачными. Она решила, как некоторые из ее предшественников на троне, обратиться к обществу, созвать комиссию из депутатов, выбранных народом во всех губерниях, и поручить этой комиссии разработку необходимых стране законов. При этом Екатерина II чувствовала потребность в некоем обобщающем теоретическом документе, который осмыслял бы все необходимые перемены и предназначался для этой Комиссии. И она засела за работу. Наказ Комиссии для сочинения нового Уложения, написанный самой императрицей в 1764-1766 годах, представлял собой талантливую компиляцию из работ французских и английских правоведов и философов. В основу сочинения были положены идеи Ш. Монтескье, Ч. Беккариа, Э. Люзака и других французских просветителей. Почти сразу же в Наказе утверждается, что для России с ее пространствами и особенностями народа никакой иной формы, кроме самодержавия, быть не может. При этом провозглашалось, что государь должен править в соответствии с законами, что законы должны опираться на принципы разума, здравого смысла, что они должны нести в себе добро и общественную пользу и что все граждане должны быть равны перед законом. Там же было выражено первое в России определение свободы: «право все то делать, что законы дозволяют». Впервые в России провозглашалось право преступника на защиту, сказано было о презумпции невиновности, о недопустимости пыток и о допущении смертной казни лишь в особых случаях. В Наказе сказано, что право собственности должно быть защищено законом, что подданных нужно воспитывать в духе законов, христианской любви. В Наказе были провозглашены такие идеи, которые были новыми в тогдашней России, хотя теперь они кажутся простыми, известными, но, увы, подчас не исполняемыми и до сих пор: «Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам»; «Вольность есть право все то делать, что законы дозволяют»; «Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтоб всяк из граждан мог сказать, что он живет под защитою закона»; «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить защиты своей, прежде нежели доказано будет, что он нарушил оные»; «Сделайте, чтоб люди боялись законов и никого бы, кроме их, не боялись». И хотя в Наказе не говорилось о необходимости отмены крепостного права, мысль о естественном праве людей на свободу от рождения в Наказе проведена довольно отчетливо. Вообще же, некоторые идеи Наказа – произведения, написанного самодержицей, были необыкновенно смелы и вызвали восторг многих передовых людей.

Реформируемая по идеям Екатерины II система государственных учреждений – суть лишь механизмы реализации верховной воли просвещенного самодержца. Нет и следа учреждений, которые могли бы в чем-то оппонировать верховной власти. Сам государь должен «хранить» законы, наблюдать за их соблюдением. Так принцип самодержавия, то есть неограниченной власти, был первым и основным принципом государственного строительства Екатерины II, незыблемо лежал в основе реформируемого ею политического режима.

Наказ не стал официальным документом, законом, но его влияние на законодательство было значительным, так как это была программа, которую Екатерина II хотела бы воплотить в жизнь.

В Европе Наказ принес Екатерине II славу либерального правителя, и во Франции Наказ был даже запрещен. Наказ, как уже сказано, был предназначен для созванной со всей страны Комиссии для сочинения Уложения. Именно в ее деятельности первоначально предполагалось реализовать идеи Наказа. Нельзя сказать, что сама мысль о Комиссии была особенно новой. Такие комиссии почти непрерывно существовали в течение XVIII века. Они рассматривали законодательные проекты, привлекали с мест представителей, обсуждали их мнения. Но разные причины мешали этим комиссиям сделать заново свод законов на смену Соборного уложения 1649 года – кодекса, который использовался в судебной практике даже во времена Екатерины II.

Заглянем в источник

Когда императрица писала Наказ, то главным направлением ее реформаторской мысли было обоснование концепции незыблемого по своей сути самодержавия новыми идеологическими и правовыми доводами, помимо тех, которые уже давно использовались русским правом и публицистикой XVIII века (теологическое обоснование – власть царя от Бога), концепция харизматического лидера – «Отца (или Матери) Отечества». При Екатерине II появляется популярный на Западе «географический аргумент», обосновывающий самодержавие как единственно приемлемую форму правления для страны таких масштабов, как Россия. В Наказе сказано:

«Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовати сходно с пространством толь великого государства… Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оными правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое… Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно… Другая причина та, что лучше повиноваться законам под одним господином, нежели угождать многим… Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направити к получению самого большаго ото всех добра».

Во многом благодаря Наказу Екатерины, открывшему новую страницу в истории русского права, и многочисленным законам, вытекавшим из принципов Наказа, в России осуществилась правовая регламентация самодержавия. В следующем, XIX веке она отлилась в формулу 47 статьи «Основных законов Российской империи», согласно которой Россия управлялась «на твердом основании положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих».

Как раз разработка комплекса правовых норм, обосновавших и развивших первейший «фундаментальный» закон – монарх является «источником всякой государственной власти» (ст. 19 Наказа), и стала главной задачей Екатерины. Просветительская концепция самодержавия включала признание основой жизни общества законность, законы, установленные просвещенным монархом. «Библия Просвещения» – книга «Дух законов» Монтескье утверждала: если монарх намерен просвещать подданных, то это невозможно осуществить без «прочных, установленных законов». Это и делала Екатерина. Согласно ее идеям, закон пишется не для монарха. Единственным ограничением его власти могут служить его же высокие моральные качества, образованность. Просвещенный монарх, обладая высокой культурой, думая о подданных, не может поступать как неотесанный тиран или капризный деспот. Юридически это выражается, согласно 512 статье Наказа, словами о том, что власть просвещенного государя ограничивается «пределами, себе ею ж самой положенными».

Уложенная комиссия собралась в 1767 году в Москве. В ее работе участвовали 564 депутата, более трети из них были дворянами. Делегатов от крепостных крестьян в Комиссии не было. Однако речи против помещичьего всевластия и непомерной тяжести повинностей крепостных прозвучали. Это были выступления Г. Коробьева, Я. Козельского, А. Маслова. Последний докладчик даже предлагал передать ведение крепостных в специальное государственное учреждение, из которого помещики получали бы свои доходы. Однако большинство депутатов были за сохранение крепостного права. Екатерина II, несмотря на ее понимание всей порочности крепостной зависимости, не выступила против существующего социального порядка. Она понимала, что для самодержавной власти попытка ликвидировать или даже смягчить крепостное право будет смертельна. Заседания Комиссии, как и ее подкомитетов, быстро выявили огромные противоречия между сословиями. Недворяне настаивали на своем праве покупать крепостных, а дворяне считали это право своей монополией. Купцы и предприниматели, со своей стороны, были резко настроены против дворян, которые заводили заводы, вели торговлю и, тем самым, «вторгались» в сословные занятия купечества. Да и в дворянской среде не было единства. Аристократы и родовитые дворяне выступали против «выскочек» – выслужившихся из низов согласно Табели о рангах, и требовали отмены этого петровского акта. Дворяне великорусских губерний спорили о правах с прибалтийскими немцами, которые им казались большими. Сибирские дворяне, в свою очередь, хотели таких же прав, которыми обладали великорусские дворяне. Дискуссии часто выливались в ссоры. Выступавшие, заботясь о своем сословии, часто не думали об общем деле. Одним словом, депутаты были не в состоянии преодолеть разногласия и искать согласие ради выработки общих принципов, на которых бы и строились законы. Проработав полтора года, Комиссия не утвердила ни одного закона. В конце 1768 года, воспользовавшись началом войны с Турцией, Екатерина II распустила Комиссию. Однако ее материалы императрица-законодательница долгие годы широко использовала в своей работе. Комиссия так и не приняла нового Уложения. Возможно, причина неудачи крылась в организации работы Комиссии, точнее – в отсутствии рабочей атмосферы, которую было трудно создать в таком грандиозном и пестром собрании представителей разных социальных, региональных и национальных групп делегатов, раздираемых противоречиями. Да и собравшиеся в Кремле законодатели не были подготовлены к сложной работе. Возможно, что и вообще для таких универсальных сводов законов прошло время. Нужна была уже иная, целостная система правовых кодексов, которые объединяла бы одна генеральная идея. По этому пути и пошла Екатерина II. Подготовка к работе Уложенной комиссии и сама работа ее, ничем не закончившаяся, оказали Екатерине II большую услугу: дали пищу для законодательной работы самой императрице, которая с тех пор профессионально занялась законодательством. Оценивая то, что было сделано ею за многие годы, можно без особого преувеличения утверждать, что Екатерина II, десятилетиями работая над законодательством, в некотором смысле заменила собой целую Уложенную комиссию.

«Наказ ея императорского величества Екатерины Вторыя самодержицы всероссийския данный Комиссии о сочинении проекта новаго уложения».

Цель состояла в разработке нового свода законов, который был призван заменить Соборное Уложение 1649 года .

Несмотря на громадное количество нормативно-правовых актов , созданных за предшествующие годы, ситуация в правовой сфере была сложной. На территории Российской империи действовали противоречащие друг другу указы , уставы и манифесты . Более того - кроме Соборного Уложения, в России не было единого свода законов .

Екатерина II, осознавая необходимость в законотворческой деятельности, не только объявила о созыве комиссии, но и написала для этой Комиссии свой «Наказ». В нём были изложены современные, прогрессивные принципы политики и правовой системы. Этим «Наказом» императрица направляла деятельность депутатов в нужное русло и, кроме того, декларативно подчёркивала свою приверженность идеям Дидро , Монтескье , Д`Аламбера и других просветителей.

Источники «Наказа»

• Значительная часть текста (ок. 350 статей) заимствована из трактатов Шарля Монтескьё «О духе законов » и Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях» .
• Остальные статьи являются компиляцией публикаций Дени Дидро и Жана Д`Аламбера из знаменитой «Энциклопедии» .

Таким образом, Екатерина Великая всего лишь воспользовалась уже имеющимся материалом, что, однако, не умаляет значимости её произведения.

Текст «Наказа» состоял из 22 глав и 655 статей.

1. Гл. I-V (ст. 1-38) - Общие принципы устройства государства .
2. Гл. VI-VII (ст. 39-79) - «О законах вообще» и «О законах подробно»: основы законодательной политики государства.
3. Гл. VIII-IX (ст. 80-141) - Уголовное право и судопроизводство .
4. Гл. X (ст.142-250) - Концепция уголовного права с точки зрения Чезаре Беккариа.
5. Гл. XI-XVIII (ст. 251-438) - Сословная организация общества .
6. Гл. XIX-XX (ст. 439-521) - Вопросы юридической техники .

Финансы и бюджет

В Дополнении к «Наказу» 1768 года была проанализирована система финансового управления, перечислялись основные цели государства в этой сфере. Финансы должны были обеспечить «общую пользу» и «великолепие престола». Для решения этих задач требовалась правильная организация государственного бюджета .

Уголовное право

Касаясь уголовного права, Екатерина отмечала, что гораздо лучше предупредить преступление, нежели наказывать преступника.

В Наказе отмечалось, что нет необходимости наказывать голый умысел , не причинивший реального вреда обществу. Впервые в российском законодательстве была озвучена мысль о гуманистических целях наказания: об исправлении личности преступника. И только потом - о воспрепятствовании ему в дальнейшем причинять вред. Наказание, согласно «Наказу», должно быть неизбежным и соразмерным преступлению.

Значение «Наказа»

«Наказ» Екатерины II стал основой для таких нормативных актов, как Жалованная грамота дворянству 1785 года , Жалованная грамота городам 1785 года, Устав благочиния 1782 года .

Нового Уложения Комиссия так и не создала: сказались и войны, которые вела Россия в -е годы, и Пугачёвский бунт . Сыграла свою негативную роль и несогласованность действий представителей разных сословий: проявление корпоративных, сословных интересов затрудняло совместную кодификационную работу.

Однако «Наказ» был не только наставлением для депутатов. Это был тщательно разработанный философский труд человека, досконально знающего историю и все достижения современной правовой мысли.

В «Наказе» была разработана юридическая техника , ранее не известная российскому праву, выработаны новые представления о системе законодательства:

1. Законов нужно совсем немного , и они должны оставаться неизменными . Это в значительной степени делает жизнь общества более стабильной.
2. Законы должны быть просты и чётки в своих формулировках. Все подданные должны понимать язык законодателей для успешного исполнения предписаний.
3. Существует иерархия нормативных актов. Указы являются подзаконными актами , поэтому могут иметь ограниченный срок действия и быть отменёнными в зависимости от изменившейся обстановки.

Цитаты

• Закон Христианский научает нас взаимно делать друг другу добро, сколько возможно.
• Россия есть Европейская держава.
• Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и вконец разорительно.
• Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам.
• Любовь к отечеству, стыд и страх поношения суть средства укротительные и могущие воздержать множество преступлений.
• Человека не должно и не можно никогда позабывать.
• Всякий человек имеет более попечения о своем собственном, нежели о том, что другому принадлежит; и никакого не прилагает старания о том, в чём опасаться может, что другой у него отымет.

См. также

• Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства

Напишите отзыв о статье "Наказ Екатерины II"

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Исаев И.А.
• Под ред. Титова Ю. П. История государства и права России. - М ., 2006.
• Томсинов В.А. Императрица Екатерина II (1729-1796) // Российские правоведы XVIII-XX веков: Очерки жизни и творчества. В 2-х томах. - Зерцало. - М ., 2007. - Т. 1. - С. 63-89. - 672 с. - ("Русское юридическое наследие"). - 1000 экз. - ISBN 978-5-8078-0144-9 .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Наказ Екатерины II

Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.

Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.