Внеисторические сцены. Первосвященник анна - «серый кардинал» иерусалима

Ииса из Назарета
(Пасквильный ФАРСированный гротеск)
Дейтвующие лица: (будут действовать)
(Сцена первая.
(Один из пределов Иерусалимского храма, Экскурсия)
Экскурсовод: Мы находимся в одном из пределов иерусалимского храма. У храма безпредельная история: его много раз разрушали и вновь восстанавливали… Сейчас – это мусульманская мечеть Омара (не путать с вкусным кушаньем).
Голос (как бы с неба): И вновь будет разрушен, если сюда зайдет хотя бы один неверный. Аллах акбар.
Экскурсовод: Не обращайте внимания. Это местные террористы так балуются… Как видите, разрушения не произошло, значит, все мы верные. (понижает голос). Должна заметить, что в былые времена в этом храме любил отдыхать наш Господь (еще больше понижает голос), Христос. А вообще, нам нужно спешить: у нас еще много достопримечательностей в этой стране… (экскурсия уходит).

(Внутренней предел этого же храма. На кушетках возлежат два первосвященника. Раб с опахалом обмахивает то одного, то другого).

Анна: Хватит тебе, совсем застудил. Январь на дворе, а отопление еще не включили, убирайся. (раб уходит). Давай, помолимся, чтобы спектакль прошел удачно.
Каиафа: Давай. (начинает креститься православным крестом).
Анна: Что ты! Такого еще нет.
Каиафа: Так что ли? (Опускается на колени, бьет челом в пол).
Анна: Ты, вообще, спятил. Так, еще позже будет. Просто возведи глаза к небу и шепчи про себя – «Отче наш, еси на небеси…» А в конце – «Аминь».
Каиафа: Аминь – это хорошо, всем понятно. (молятся оба).
Каиафа: Тесть, почему у тебя имя бабье, сам мужик, а имя – Анна?
Анна: По настоящему мое имя Ананан. Жена немножко сократила.
Каиафа: (в сторону) Он онан? (к Анне) Ты что, этим занимаешься?
Анна: Чем этим?
Каиафа: Ну, этим… (показывает рукой).
Анна: Дурной ты, зятек. У этого два «О». А у меня три «А».
Каиафа: А-а-а. Тогда понятно.
Анна: Обижаешь ты меня, зятек. Сам послушай свое имя – Каиафа. Это вроде кайфа. Травкой, небось, балуешься?
Каиафа: Нет. У меня с наркоконтролем дело поставлено строго. Да и не знаю я никакой травки. Ты меня первый дурнем назвал. У самого дочка старшая от Голубя зачала. Знаем мы этого «голубя». Хорошо я во время на младшенькой женился. Страшненькая она у тебя, правда. Но зато без порчи. Успел я.
Анна: (мечтательно, не слушая Каиафу). Да, если бы у старшей малец малолеткой не помер, далеко пошел бы … (как бы очнувшись) Давай, ближе к делу.
Каиафа: Помолиться бы о деле надо. (Оба молятся, после молитвы подходит раб и наполняет из кувшина каждому стакан).
Оба: Дай, не последнюю! (крякают, занюхивают опресноком).
Анна: Ты видел этого, как его… Ивана-крестителя?
Каиафа: Видел и слышал. Обликом, как зверь, и голос зычный, как у зверя…
Анна: Голос зычный… Это хорошо, микрофона не надо, все услышат. Ну, а говорит он про что?
Каиафа: Говорит, мол, Мессия скоро придет. Покаяться надо, тогда грехи отпустятся. Желающих отпустить грех загоняет в Иордан, и с головой в воду. Это крещением называется.
Анна: А может быть, он сам Мессия?
Каиафа: Нет, говорит, я первым пришел, чтобы проложить путь Главному. А у того, кто за ним придет, я, говорит, сандалии на ногах развязать не достоин.
Анна: Я думаю, он Мессия. Просто цену себе набивает. (задумывается, потом продолжает). Мессия нам позарез нужен. Пророки уже сколько веков долдонят – Мессия придет, Мессия придет. А где он? Народ совсем распустился. Нам тоже плохо – доходы меньше расходов.
Каиафа: Чтобы этот Иван был Мессией, он от настоящего ангельского голубя должен был зачаться. Этого же зверюгу никакой голубь не высидел бы…
Анна: Ты с Луны свалился, Кайфа. Где мы с тобой настоящего голубя для зачатия возьмем?
Каиафа: Как где? С неба прилететь должен, а то по земле «голуби» все в римских туниках ходят.
Анна: (передразнивает) С неба, с неба… Пора самим голубя взращивать…
Каиафа: Так, такой будет не настоящий…
Анна: Напишем, и станет настоящим. Вот что, зятек. Отправь посыльного к твоему Крестителю. Хочу видеть его сам. Потолкуем с ним, а там будем принимать решение. Пора! Пора, брат, пора… (напевает. Занавес).

Сцена вторая.
(Исходный вариант – на заднике проецируется картина А.Иванова «Явление Христа народу». Экскурсия.)

Экскурсовод: Господа, перед нами известная и единственная картина художника Иванова «Явление Христа народу». Единственная, потому что 20 лет писал. Я думаю, что в задумке у него была и другая картина «Второе пришествие Христа», не успел. В картине – большая ошибка. В натуре, когда Христос явился сюда, он был еще не крещен, а только обрезан. Он не мог тогда привлечь к себе такое внимание, как изображено на картине. И еще одна ошибка. Позади Иоанна-Крестителя стоит человек в чалме. Явный мусульманин. Ислам зародился спустя семь веков после Христа…
Один из группы (по одежде мусульманин): Уже доказано, что первым был наш пророк Мухаммед, а ваш Христос – один из других многочисленных пророков.
Экскурсовод: Господа, нам нужно спешить – столько еще увидеть и услышать предстоит… (группа уходит).

(Следующий вариант сцены. Жидкие деревья, сзади видна река. Табличка – River of Iordan, слева – шалаш, табличка – Ivan-Krestitel, табличка поменьше - Extraneous the input is forbidden).

Иван: Публика, не напирайте, всех окрещу. (Обращается к первому в очереди). По записи, или по живой очереди?
Первый: По живой, по живой, господин.
Иван: Заходи в воду, кайся.
(Первый заходит в воду, молча шевелит губами)
Иван: Так не пойдет, нужно в слух.
Первый: Это же тайна…
Иван: Тайное, да будет явным.
Первый: Прелюбодействую я, подружка у меня, кроме жены.
Иван: Веди подружку и жену тоже.
Первый: Жену-то зачем? Узнает – побьет.
Иван: Сказано тебе, приходите втроем. Треугольник у вас, надобно биссектрисой тупой угол рассечь.
Первый: Биссе… Биссе… Бисер тут при чем?
Иван: (отодвигает первого, обращается ко второму). У тебя какие проблемы?
Второй: (мнется) Гомик – я.
Иван: Веди всех, кого пользуешь.
Второй: Так как же я их приведу? (мнется еще больше). Не я их, они меня пользуют.
Иван: Другое дело. Грех на них, а ты – жертва греха. Полезай в воду и повторяй за мной – the port is closed.
Второй: (залезает в воду, пытается повторить). Язык какой-то незнакомый.
Иван: Ты, знай себе, повторяй, бог уразумеет.
Второй: (повторяет) Порт, Порт. Это – про портки что ли?
Иван: Да, только о теле речь, а не о штанах. (макает его в воду, второй немного захлебывается). На тебе тоже грех был. Теперь ты очистился. И порта своего больше не открывай, а то гореть тебе в геенне огненной и слушать скрип зубовный.
Зритель (до этого молчавший в стороне): В Писании сказано не «скрип», а «скрежет».
Иван (не обращая внимания на сказавшего эти слова, но поправляется): Скрежет зубовный. Следующий, заходи.
Третий: Потерял я веру мою в Господа нашего.
Иван: (в сторону) Самый сложный клиент. (Обращается к третьему). Где потерял?
Третий: Не знаю.
Иван: На постели, в доме, на крыше, на улице, в храме?
Третий: Везде.
Иван: Да ты – нигилист. Ладно держи (дает ему четки). Полезай в воду, повторяй, что я тебе скажу: «Allach there is no deity except for him» и считай, весь круг пройдешь, грех и уйдет.
Третий: Непонятные слова говоришь. Да и холодно долго стоять в воде.
Иван: Стой и повторяй. Бог уразумеет. (Третий заходит в воду и начинает бубнить «Allach…,)

Иван (обращаясь к стоящему в стороне): Ты меня поправил, чего сам не каешься и не крестишься?
Неизвестный: На мне греха нет. А если есть, недоступно сие твоему разуму.
Иван: Грех – он всегда и везде грех.
Неизвестный: (загадочно). Это, как посмотреть.
Иван: Чего смотреть? Если, говоришь, на мой разум греха нет, зачем тогда пришел?
Неизвестный: Знать все хочу, любознательный я.
Иван: Любопытсво – самый страшный грех. С Евы все началось. Не съела бы запретного плода, все бы мы сейчас в раю прохлаждались. В Писании сказано: «От дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты съешь от него, смертию умрешь».
Неизвестный: Во-первых, в Писании сказано «вкусишь от него», а, во-вторых, в том же Писании сказано: «Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание». Или в другом месте: «Слушай меня, сын мой, и учись знанию». Я слушаю и учусь.
Иван: Ну ты, даешь! Греха нет и по Писанию шпаришь! Сдается мне – Мессия ты?
Зовут тебя как?
Неизвестный: (уклончиво). Имя мое такое – Иисой меня нарекли. А насчет Мессии – проверить надо.
Иван: Усой, говоришь? Это, почти как Усам Бен Ладен?
Ииса: Не Уса, а Ииса – разница есть. На счет мессии – проверить надо.
Иван: Точно! Проверить – проще пареной репы будет. Я тебя окрещу, если тебе голубь на плечо сядет, и небо разверзнется, и голос оттуда прогремит – ты Мессия и есть. (Ииса заходит в воду, Иван его крестит. В это время сверкает молния и раздается гром).
Ииса: Ну, как?
Иван: Как я предрекал. Голубя я у тебя на плече увидел, и голос явственный с неба прорек, что ты сын его возлюбленный. Давай, я сандалии у тебя на ногах развяжу.
Ииса: Не надо. Босый по песку я не люблю, разве, по воде только…
(В это время из воды вылезает Третий, весь трясется).
Иван (оборачиваясь к нему): Сосчитал?
Третий: Со-сос –считал.
Иван: Теперь веруешь?
Третий: Ве-вер-верую.
(Сразу после этого подбегает раб-гонец, обращается к Ивану)
Гонец: Хозяин приказал тебя к нему доставить.
Иван: Дурак! Доставляют почту. И не по адресу ты обратился. (указывает на Иису). Теперь он главный.
Гонец: Не знаю, велено того, который волосатый и зычный.
Иван: (оглядывая себя). Кажись, я. (обращается к Иисе). Что скажешь, Мессия? (гонец при этом падает перед Иисой на колени). Вели, вместе пойдем. (Обращаясь к гонцу) Беги, скажи хозяину – вдвоем придем. (В это время подходит большая толпа желающих окреститься, взывают к Ивану).
Иван: Не могу теперь, дела сдать надо ему (кивает на Иису). И вообще, ребята, на обед закрываться пора. (смотрит на огромные часы на руке, вытягивает из них стержень, ищет глазами солнце).
Ииса: Механические?
Иван: Бери выше.
Ииса: Что, электронные?
Иван: Нет, еще выше, на солнечном ходу. Пойдем ко мне, закусим, акриды у меня, хрустят, что чипсы твои.
Ииса: Нет, у меня пища иная. (отходит в сторону, Иван лезет в свой шалаш, переворачивает табличку, на ней надпись: Break for dinner). (Сцена пустеет, слегка темнеет. Сцена по-прежнему пуста. Только видно, что табличка на шалаше сменилась. Теперь там написано: «left on base»). (Занавес).

Сцена третья
(та же обстановка, что и в первой сцене, Анна и Каиафа возлежат на своих кушетках, входит гонец).
Гонец: Хозяин, нарушил я твое повеление. Вместо одного пришли двое.
Анна: Кто второй?
Гонец: Сказывают, что второй Мессия и есть.
Анна (обращается к Каиафе): Двоих звать будем или по одному?
Каиафа: Давай, двоих посмотрим и послушаем, а там решим. (Слуге) Зови обоих.
(Входят Иван и Ииса, Первым – Ииса, за ним - Иван).
Анна: (указывает рукой на Ивана) Сдается мне, что первым ты пришел, почему теперь – второй? Говори, только короче.
Иван: Я путь проложил Мессии. Теперь сдал ему дела (указывает на Иису). Я крестил водою, он будет крестить огнем и духом божиим.
Каиафа: С огнем – поосторожнее бы… Хватит огня в геенне огненной.
Анна: Это – точно. Про дух божий – хорошо. (Обращается к Ивану) Коли дела сдал, можешь удалиться. От нас тебе благодарность…
Каиафа: С занесением в личное дело…
Анна: А от царя Ирода – подарок будет покруче, на золотом блюде…
Каиафа: С голубой каемочкой. (Обращается к Иисе) Что умеешь делать?
Ииса: Все, что вы велите и чему сам научился?
Анна: Чему же ты сам научился?
Ииса: Писание знаю, кроме нашего, говорю и понимаю по-гречески, немного по-латыни. Лечить кое-какие болезни могу наложением рук, кое-что по части психики…
Каиафа: А СПИД можешь?
Ииса: Нет, СПИД только Господь может, серным огнем, как Содом и Гаморру. Излечение на сто процентов, ни одного больного.
Анна: (обратив взор к небу) Избавь нас Господь от СПИДА и от твоего серного огня. (Обращается к Каиафе) Думаю, что подходит. Зови писаря. (Каиафа хлопает в ладоши, входит писарь).
Анна: Будешь писать его анкету.
Писарь: (К Иисе) Полное имя?
Ииса: Ииса из Назарета.
Писарь: Отец?
Ииса: Отец – плотник Иосиф. (Писарь хочет записать, Анна прерывает). Случайно, дед твой Виссарионом не был?
Ииса: Никак нет! Мы по Давидовой линии.
Анна: Это хорошо. (писцу). В графе «отец» напиши лучше «Отец небесный»…
Каиафа: Аллах, значит?..
Анна: Ты что, Каиафа, вперед лезешь. Оставим пока «Отец небесный».
Писарь: Мать?
Ииса: Мать – Mapйaм из колена Давидова.
Анна: Из колена Давидова? Совсем хорошо. (Писарю) Пиши, Мать – Мария…
Каиафа: Мария Магдолина что ли?…
Анна: Ты, Каиафа, поперед батьки не лезь. Магдолина пойдет по другой графе. (Обращается к писарю) Запиши лучше так: Мать – «дева Мария».
Писарь: В каких землях бывал?
Ииса: В землях, что бог завещал нам. В Египте был, в Индии…
Писарь: Погоди, по-медленнее, не успеваю. (пишет и повторяет) В Иудее, в Израиле, в Самарии, в Галилее, в Египте, в Индии, в Греции, в Риме, во Франции, в России…
Анна: После Египта все зачеркни. Пока запрос до этих стран дойдет и обратно – век пройдет.
Каиафа: Ты, писарь, остальные графы сам заполнишь – «не состоял», «не привлекался», «не был осужден»… Ступай!
Анна: (задумчиво повторяя) «Не был осужден»… Каиафа, мне хорошая идея в голову пришла. Когда останемся одни – скажу. (Обращается к Иисе) Сейчас испытание тебе устроим…
Каиафа: Искушение как бы…
Анна: Ты у нас сын божий будешь. Сын божий должен ответить на такой вопрос: (показывает на камни, что греют помещение). «Если ты сын божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами».
Ииса: (не задумываясь) Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст божиих».
Анна: Правильно. Теперь ответь на такой вопрос. «Если ты сын божий, бросься вниз (показывает на окно); ибо написано – Ангелам своим заповедает о тебе, и на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею».
Ииса: (немного подумав): «Написано также – не искушай бога твоего».
Каиафа: Позволь, позволь мне тоже спросить. (Анна молча кивает, Каиафа подводит Иису к окну, показывает ему вид из окна). Все это дам тебе, если падши поклонишься мне.
Ииса: (слегка замявшись): Отойди от меня, сатана. Господу богу твоему поклоняйся и ему одному служи…
Анна: Я, думаю, достаточно. Ты нам подходишь на роль Мессии. Зачисляем тебя в штат внештатным агентом по распространению… (Обращается к Каиафе). По распространению чего?
Каиафа: Я думаю так: «По распространению Нового Завета».
Анна: А у тебя, Каиафа, голова иногда варит. (Обращается к Иисе) Можешь идти, в канцелярии тебе выдадут ксиву. Скажи, чтобы и накормили. (Ииса хочет уйти).
Анна: Погоди, погоди. Коли ты наш агент, у тебя будет пароль: «Христос воскресе»…
Каиафа: И ответ «Во истину воскресе».
Ииса: (задерживаясь в дверном проеме): Христос – агентурная кличка?
Анна и Каиафа (в один голос): Молодец, догадливый!
Ииса: Агенту положен связной…
Анна: Нужный человек найдет тебя в нужное время…
Каиафа: И в нужном месте.
Ииса: Если мне что-нибудь потребуется передать?..
Анна: Мы сказали – нужный человек найдет тебя в нужное время…
Каиафа: И в нужном месте…
Ииса: (все еще стоит в дверях). Что мне делать с паролем?
Анна: Подходи к любому человеку и говори пароль «Христос воскресе».
Каиафа: Ежели ответит: «Воистину воскресе» - наш человек…
Анна: Не ответит – бери его и учи. Чему учить – скажем после закрытия занавеса. Секретно – это очень. Запомни одно: писано в писании – новое есть хорошо забытое старое., (Каиафа подходит к Анне, тот что-то ему шепчет на ухо. Занавес).

Имя Каиафа (Καϊάφα ) происходит от арамейского Kajepha (но не Kejpha - „скала“ как Солярский, Гаусрат) и значит не „притеснитель“ (Шульц) а „толкователь“, согласно с арабским ka-ifun („тот, который понимает знаки и приметы вещей“: по P. de Lagarde „физиономист“) Каиафа был шестьдесят девятым, по счету, первосвященником иудейским. По Иосифу Флавию (Древности 18, 2:2), он имел два имени: Иосиф и Каиафа: в Новом Завете употребляется только последнее. Он является современником евангельских событий и первых моментов апостольской истории. При нем выступает на проповедь Иоанн Креститель (Лук. 3 , 2). При нем Спаситель проходит Свое общественное служение, и Каиафа выступает противником Христа и Его дела. После воскресения Лазаря Каиафа является главою и руководителем преследования против Христа. Он первый решительно заявляет о необходимости смерти Христа, вместо гибели всего народа, причем он бессознательно, по божественному определению, „пророчествовал“ („как первосвященник“: Ин. 11 , 51), утверждая основной догмат христианской сотеориологии (Ин. 11 , 47-53). По сказанию Евангелия (Мф. 26 , 3 сл. Мрк. 14 , 1 сл. Лк. 22 , 1 сл.) Каиафа руководил совещанием синедриона относительно места и времени взятия Христа, и производил потом ночной суд над Христом, окончившийся осуждением Господа на смерть Мф. 26 , 57-68. Мрк. 14 , 53-65. Лк. 22 , 54-71. Ин. 18 , 12-24). Наконец, Каиафа является преследователем Апостолов на первых шагах их деятельности и участвует в заседании синедриона, пытавшегося прекратить проповедь апп. Петра и Иоанна (Деян. 4 , 6. 17-18).

Каиафа был последним из четырех первосвященников, поставленных Валерием Гратом, которого император Тиверий назначил римским прокуратором в Иудею, где Валерий Грат занимал место прокуратора 15-26 г. по Р. Хр. И хотя Каиафа был последним его ставленником, однако нет оснований думать, что он был сделан первосвященником в последние годы правления Валерия Грата (напр., в 25 г. по Р. Хр. по Винеру). Первый из четырех ставленников Валерия Грата первосвященник Измаил, сын Фабы, по свидетельству И. Флавия, был поставлен Валерием вскоре же по вступлении сего последнего в должность прокуратора, но как он, так и два следующие его преемника - Елеазар, сын первосвященника Анны, и Симон, сын Камифы, носили первосвященнический сан не более, как по одному году (И. Флав. Древн. 18, 2:4). Таким образом, преемник их Иосиф Каиафа сделался первосвященником приблизительно в 18 г. по Р. Хр. Этот сан Каиафа носил и при Понтии Пилате, преемнике Валерия Грата по должности прокуратора Иудеи (26-36 гг. по Р. Хр.). Но когда Понтий Пилат был устранен сирийским легатом Вителлием (Иосиф. Флав. Древн. 18, 2, 4), то вскоре же после этого был лишен первосвященнического достоинства и Каиафа. Преемником его был Ионафан, сын первосвященника Анны (Древн. 18, 4:3). Значит, Каиафа был первосвященником около 18 лет (18-36 гг. по Р. Хр.). Такой период времени первосвященства Каиафы является очень выдающимся по своей продолжительности сравнительно со служением других первосвященников времени владычества римлян в Иудее. При этом еще более замечательно то, что половина служения Каиафы прошла при Пилате, и который относился с оскорбительным невниманием и обидным неуважением к правам и обычаям иудеев, чем в значительной мере подготовил иудейское восстание. Вместе с тем, характерно, что Каиафа лишен был сана тогда, когда Вителлий по жалобам иудеев отозвал Пилата и, в противовес антииудейской политике последнего, сделал уступку религиозному чувству иудеев, выдав им первосвященническую одежду, которая в продолжении долгого времени хранилась в башне „Антония“. Принимая во внимание все эти черты, мы можем предположить, что Каиафа так долго мог продержаться в первосвященническом звании благодаря, вероятно, своей антинациональной политике и угодливости римлянам, вследствие чего мог находить поддержку в Пилате, державшемся той же политики. Поэтому лишь только при Вителлии характер политики изменился, Каиафа принужден был оставить свое место.

Это дает некоторое основание предполагать далее, что Каиафа принадлежал к саддукейской партии, потому что эта партия была не столь враждебна к иностранному влиянию в Иудее. Это последнее предположение находит для себя поддержку и в том, что, подобно большинству тогдашних членов первосвященнического рода, к саддукейской партии принадлежали и тесть Каиафы, первосвященник Анна (Деян. 4 , 1. 6. 5 , 17); равно как и сын последнего, Анна Младший (Иосиф. Флав. Древн. 20, 9:1).

Хотя Каиафа был поставлен римлянами официальным первосвященником, но для иудеев имел значение и тесть его Анна, который всё ещё носил первосвященнический титул и был главою фамилии, из которой до и после Каиафы происходили первосвященники (все пять сынов Анны были первосвященниками: Иосиф Флав. Древн. 20, 9:1); к тому же Анна был и духовным руководителем синедриона. Отсюда ясно, почему у Лк. 3 , 2 и в Деян. 4 , 6 Каиафа и Анна выступают вместе, как первосвященники. Если же допустить, что они оба жили в одном дворце, то легко устранить и те затруднения, которые могут возникнуть в этом пункте истории страданий Христа. Дом Каиафы доселе указывают на западной стороне Сиона. Ныне здесь армянская церковь Спасителя.

Литература. Статьи у Winers"а, Bibl. Realwörterbuch. Herzog-Hauck’a, в Realencyklopädie von Herzog-Hauck’a (Sieffert"a), y Schenkel`я, Bib. -Lex. III (Hausrath"a). Prof. E. Schürer. Gesch. d. jul. Volk. 3 II, 218. Guthe, Kurz. Bibelwörterbuch. Meusel. Kirchl. Handlexik, [а также в „Энциклопедиях“ и „Словарях“ Smith’а. Hastings"a. Cheyne, Vigouroux]. Опыт. библ. словар. ο. Π. Ф. Солярского. Библ. - биограф. слов. Яцкевича и Благовещенского.

* Иван (Иоанн) Яковлевич Богоявленский,
священник, кандидат богословия,
настоятель Екатерининского собора
в г. Ямбурге, Санкт-Петербургской губернии.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 7, стлб. 852. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1906 г. Орфография современная.

Мф. XXVI, 57-68: 57 А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. 58 Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. 59 Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, 60 и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля 61 и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. 62 И, встав, первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? 63 Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? 64 Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. 65 Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! 66 как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти. 67 Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам 68 и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?

Мк. XIV, 53-65: 53 И привели Иисуса к первосвященнику; и собрались к нему все первосвященники и старейшины и книжники. 54 Петр издали следовал за Ним, даже внутрь двора первосвященникова; и сидел со служителями, и грелся у огня. 55 Первосвященники же и весь синедрион искали свидетельства на Иисуса, чтобы предать Его смерти; и не находили. 56 Ибо многие лжесвидетельствовали на Него, но свидетельства сии не были достаточны. 57 И некоторые, встав, лжесвидетельствовали против Него и говорили: 58 мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный. 59 Но и такое свидетельство их не было достаточно. 60 Тогда первосвященник стал посреди и спросил Иисуса: что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? 61 Но Он молчал и не отвечал ничего. Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного? 62 Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. 63 Тогда первосвященник, разодрав одежды свои, сказал: на что еще нам свидетелей? 64 Вы слышали богохульство; как вам кажется? Они же все признали Его повинным смерти. 65 И некоторые начали плевать на Него и, закрывая Ему лице, ударять Его и говорить Ему: прореки. И слуги били Его по ланитам.

Лк. XXII, 54, 63-65: 54 Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Петр же следовал издали… 63 Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его; 64 и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя? 65 И много иных хулений произносили против Него.

Ин. XVIII, 14: 14 Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ.

«Сначала воины привели связанного Иисуса Христа к старому первосвященнику Анне, который к тому времени уже не нес служения в храме и жил на покое.

Этот первосвященник допрашивал Иисуса Христа об учении Его и учениках Его, чтобы найти какую-нибудь вину в Нем.

Спаситель отвечал ему: «Я говорил явно миру: Я всегда учил и в синагогах и в храме, где всегда сходятся иудеи, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, о чем Я говорил».

Один слуга первосвященника, стоявший близко, ударил Спасителя по щеке и сказал: «так-то отвечаешь Ты первосвященнику?»

Господь, обратясь к нему, сказал на это: «если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, то за что ты бьешь Меня?»

После допроса первосвященник Анна отослал связанного Иисуса Христа через двор к зятю своему первосвященнику Каиафе.

Каиафа же был на тот год служащим первосвященником. Он подал совет в Синедрионе: убить Иисуса Христа, сказав: «Вы ничего не знаете и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб».

Св. апостол Иоанн, указывая на важность священного сана , разъясняет, что несмотря на свой преступный замысел первосвященник Каиафа невольно пророчествует о Спасителе, что Ему надлежит пострадать для искупления людей. Поэтому апостол Иоанн и говорит: «сие же он (Каиафа) сказал не от себя, но будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ «. И тут же добавляет: «и не только за народ (т. е. за иудеев, так как Каиафа говорил только об иудейском народе), но чтобы и рассеянных чад Божиих (т. е. язычников) собрать во едино «. (Ин.11:49-52).

У первосвященника Каиафы в эту ночь собрались многие члены Синедриона (Синедрион, как верховное судилище, по закону, должен был собираться в храме и непременно днем). Пришли также старейшины и книжники иудейские. Все они уже заранее сговорились осудить Иисуса Христа на смерть. Но для этого им нужно было найти какую-нибудь вину достойную смерти. А так как никакой вины нельзя было найти в Нем, то они выискивали ложных свидетелей, которые сказали бы неправду против Иисуса Христа. Много таких лжесвидетелей приходило. Но они не могли сказать ничего, за что можно было бы осудить Иисуса Христа. Под конец выступили двое с таким лживым показанием: «мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворный». Но и такое свидетельство не было достаточным для предания Его смерти. На все эти лживые свидетельства Иисус Христос не отвечал.

Первосвященник Каиафа встал и спросил Его: «Что же Ты ничего не отвечаешь на то, что они против Тебя свидетельствуют?

Иисус Христос молчал.

Каиафа снова спросил Его: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?»

На такой вопрос Иисус Христос дал ответ и сказал: «да, Я, и даже говорю вам: отныне увидите Сына Человеческого, сидящего одесную силы Божией и грядущего на облаках небесных».

Тогда Каиафа разодрал одежды свои (в знак негодования и ужаса) и сказал: «на что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали Его богохульство (т. е. что Он, будучи человеком, называет Себя Сыном Божиим)? Как вам кажется?»

После этого Иисуса Христа отдали до рассвета под стражу. Некоторые начали плевать Ему в лицо. Люди, Державшие Его, ругались над Ним и били Его. Другие, же, закрывая Ему лицо, ударяли по щекам и с насмешкой спрашивали: «прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» Все эти оскорбления Господь претерпел безропотно в молчании.

ПРИМЕЧАНИЕ: См. в Евангелии: от Матфея, гл. 26, 57-68; гл. 27, 1; от Марка, гл. 14, 53-65; гл. 15, 1; от Луки, гл. 22, 54, 63-71; от Иоанна, гл. 18, 12-14, 19-24″.

Каиафа как первосвященник, по закону возглавлявший синедрион, созвал заседание. Синедрион искал лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, но не находил. Наконец пришли два лжесвидетеля, которые рассказывали, что Иисус говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. Так клеветники исказили слова Господа, когда Он некоторое время назад на Пасху говорил: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его . При этом Господь, конечно, не говорил, что Сам разрушит храм, ведь так Он прикровенно говорил о Своей смерти и тридневном воскресении.

На этом суде над Господом не вспоминались прошлые обвинения в изгнании бесов силой сатаны и в совершении чудес в субботу. Это и понятно: чудеса и исцеления явно свидетельствовали об Иисусе, что Он истинный Христос, но судьям нужно было найти обвинения против Него. И тогда, встав, первосвященник Каиафа сказал Ему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус ответил ему: «Да, Я. И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Тогда первосвященник, в знак глубокой скорби и негодования, разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его, как вам кажется?» И члены синедриона сказали в ответ: «Он повинен смерти». Тогда присутствующие стали плевать Иисусу в лицо и бить Его по щекам, говоря: «прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»

Иудейский порядок суда запрещал выносить смертный приговор ночью. Чтобы формально соблюсти это требование, рано поутру синедрион вновь собрался и постановил предать Господа Иисуса Христа на смерть.

Отречение Петра

(см.: Мф 26, 58-75; Мк 14, 66-72; Лк 22, 54-62; Ин 18, 15-27)

Когда Господа еще только схватили в саду и повели на суд к первосвященникам, Петр и Иоанн решились последовать за своим Учителем. Иоанн Зеведеев был знаком с первосвященником, он вошел вместе с Господом во двор к первосвященнику и смог провести с собой Петра. Когда Петр входил во двор, рабыня-придверница спросила его: «Ты не из учеников ли Этого Человека?» Петр сказал: «Нет». Войдя во двор, он сел со служителями, чтобы увидеть, чем все кончится. Было холодно. Рабы и слуги развели огонь и грелись. Петр также подошел к ним погреться. И тут его узнали второй раз: «И ты из них», — но Петр вновь отрекся. Спустя некоторое время один из рабов, родственник того, которому Петр отсек ухо, подойдя к огню, сказал: «Не я ли видел тебя с Ним в саду?» Другие присутствующие также стали говорить: «Точно, и ты из них. Ведь ты галилеянин, это видно по твоей речи». Тогда Петр начал клясться и божиться, что не знает Этого Человека. И вдруг запел петух. Тогда Петр вспомнил, что сказал ему Господь: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня». И, выйдя вон, он горько заплакал.

Гибель Иуды

(см.: Мф 27, 3-10)

Когда Иуда, предавший Иисуса Христа, узнал, что синедрион осудил Господа на смерть, он раскаялся, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, сказав: «Согрешил я, предав кровь невинную». Но они сказали ему: «А нам что до того?» В отчаянии, не веря в прощение и милосердие Божие, он, бросив деньги в храме, вышел вон и удавился.

Суд Пилата и Ирода

(см.: Мф 27, 2-30; Мк 15, 1-19; Лк 23, 1-25; Ин 18, 28-19, 16).

Осудив Господа на смерть, иудеи тут же повели Его к римскому наместнику Иудеи Понтию Пилату. Пилат, не любивший и презиравший иудеев, все же вышел к ним. Поскольку обвинения в кощунстве не могли интересовать Пилата, иудеи обвинили Господа в том, что Он развращает народ, запрещает давать подать кесарю и называет Себя Царем. Пилат, удалившись с Иисусом, стал допрашивать Его: Ты Царь Иудейский? Господь ответил ему: Царство Мое не от мира сего . Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои не допустили бы, чтобы Я был предан иудеям». Пилат сказал Ему: «Итак, Ты Царь?» Иисус отвечал: «Да, Я Царь. Я на то родился и для того пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Пилат понял, что Иисус не претендует на земное господство. Спросив: что есть истина? — он, не дожидаясь ответа, вышел к ожидавшим его иудеям. «Я никакой вины в Нем не нахожу», — объявил он им.

Враги Господа продолжали стоять на своем, говоря, что Иисус возмущал народ, уча повсюду, от Галилеи до Иерусалима. Пилат, услышав, что Господь из Галилеи, области, где правил Ирод Антипа, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод давно желал видеть Иисуса, потому что много слышал о Нем и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо. Он задавал Ему многие вопросы, но Господь не удовлетворил его досужее любопытство и ничего не ответил ему. Тогда Ирод и его воины, посмеявшись и поиздевавшись над Господом, надели на Него светлую одежду и отослали обратно к Пилату.

Пилат же, созвав первосвященников, старейшин и народ, сказал им: «Вы привели ко мне Этого Человека, но ни я, ни Ирод не нашли в Нем вины, достойной смерти. Поэтому, наказав, я отпущу Его». На праздник Пасхи правитель имел обычай отпускать одного узника, кого выберет народ. В тюрьме содержался тогда разбойник по имени Варавва, убийца и мятежник. Пилат спросил собравшихся: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву или Иисуса, называемого Христом?» Народ, подстрекаемый первосвященниками, стал кричать, чтобы Пилат отпустил Варавву. Люди, пять дней назад кричавшие Иисусу «осанна, Сын Давидов!», связывали с Господом исключительно земные ожидания мирской власти и благополучия. Видя, как Он добровольно и безропотно предает себя на суд язычникам, люди преклонение перед Ним сменили на досаду и раздражение. Пилат снова спросил их: «А что же вы хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?» И толпа закричала: «Распни Его». Пилат сказал: «Какое же зло сделал Он?» Но народ, не слушая его, кричал еще громче: «Распни Его».

Пилат, отдав Иисуса воинам, велел Его бить. Долго продолжалось жестокое бичевание. После этого собрался весь полк, и воины, раздев Господа, одели Его в багряную одежду, будто бы изображающую царскую мантию, на голову Ему они возложили венец из колючего терна, а в правую руку Ему дали трость, как скипетр. Становясь пред Ним на колени, насмехались, говорили: радуйся, Царь Иудейский! А потом плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове.

Затем Пилат снова вывел Господа к иудеям. Возможно, он надеялся, что вид избитого и поруганного Иисуса в терновом венце и в багрянице утолит жестокость врагов Господа. Показав на Него, он сказал: се, Человек! Но первосвященникам и старейшинам была нужна только смерть Иисуса Христа. Увидев Его, они снова закричали: распни, распни Его! Видя нерешительность Пилата, иудеи пригрозили ему: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царем, противник кесарю». Пилат понимал, что иудеи пошлют на него донос императору и это может стоить ему карьеры или даже жизни. Желая унизить иудеев, Пилат сказал: Царя ли вашего распну? Тогда первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.

Пилат осудил Иисуса Христа на распятие. Перед тем как вынести смертный приговор, Пилат потребовал воды и умыл руки перед народом, сказав: невиновен я в крови Праведника Сего. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей,... и проч.

1. Невольное пророчество первосвященника Каиафы. – 2. Удаление Иисуса Христа и пребывание Его у Лазаря. – 3. Грех любостяжания. – Изображение тех, кто заражены этим злом. – Алчность есть своего рода идолопоклонство. – Сила ее власти.

1. «Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которую скрыли они, запуталась нога их» (). Это случилось с иудеями. Они говорили, что должно умертвить Иисуса, чтобы не пришли римляне и не взяли их язык и город; а между тем, когда умертвили, тогда подверглись этому. Таким образом, избегая чего, по-видимому, они (это) сделали, того самого не избежали, потому что сделали. Тот, Кого умертвили, находится на небесах; а те, которые умертвили, наследуют геенну, хотя и не это имели в намерении, но что? «С этого дня , – сказано, – положили убить Его» (), потому что, говорили, «придут Римляне и овладеют нашим народом» (). «Один же из них, Каиафа, будучи на тот год первосвященником» , будучи бесстыднее прочих, «сказал: вы ничего не знаете» (). В чем те еще колебались и что предложили на рассуждение в виде мнения (так как говорили: «что нам делать?» ), то самое этот провозгласил бесстыдно, открыто и с наглостью. Что он говорит? «Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал» ().

Видишь, какова сила архиерейской власти? Удостоившись вполне архиерейства, хотя был недостоин, он пророчествовал, сам не разумея того, что говорил. Благодать воспользовалась только его устами, но не коснулась нечистого сердца. Так и многие другие предсказали будущее, хотя были недостойны, например: Навуходоносор, фараон, Валаам; причина этому известна. А слова (Каиафы) значат вот что: вы сидите, доселе мало обращаете внимания на это дело, и не знаете, что должно пренебречь для (блага) общего спасением одного человека. Смотри, какая сила Духа! Из лукавой души Он смог извлечь слова, полные чудного пророчества. А чадами Божиими евангелист называет язычников, применительно к будущему, точно так же, как и сам Господь говорит: «есть у Меня и другие овцы» (), называя их так применительно к будущему. Но что значат слова: «будучи на тот год первосвященником» ? То, что вместе с прочим и это (достоинство) было искажено с тех пор, как начальственные должности сделались продажными. Первосвященствовали уже не все время жизни, но один год. Однако же и при этом Дух еще присущ был им. Только тогда, когда они воздвигли руки на Христа, Он оставил их и перешел на апостолов. Это показали и разодравшаяся завеса и глас Христа, который сказал: «се, оставляется... дом ваш пуст» (). Равным образом и Иосиф (Флавий), живший спустя немного времени, сказал, что некие ангелы, еще пребывавшие с ними в ожидании их исправления, оставили их. Доколе виноградник еще существовал, все было; но как скоро они умертвили наследника, то стало уже не так, и они погибли. И Бог, взяв от иудеев, как бы от неблагодарного сына, светлую одежду, отдал ее добрым слугам из язычников, а их оставил нищими и нагими. Не маловажно и то было, что враг пророчествовал об этом. Это могло привлечь и других, потому что на деле вышло совсем не так, как (враг) предполагал. Через смерть (Христову) верные освободились от будущего наказания. Но что значит: «чтобы... собрать воедино» ()? То, что Он близких и дальних сделал одним телом, так что живущий в Риме считает своими членами индийцев. Что может сравниться с таким собранием? А глава всех – Христос. «С этого дня положили иудеи, убить Его" (). И прежде они искали этого, как сказано: «искали убить Его Иудеи за то» (), и еще: «за что ищете убить Меня» (); но тогда они только искали, а теперь постановили решение, и смотрят на это дело, как на обязанность. «Посему Иисус уже не ходил явно между Иудеями» (). Опять спасает Себя по-человечески, как и часто это делает.

2. Я уже сказал о причине, по которой Он часто уходил и удалялся. И теперь Он живет близ пустыни, в Ефраиме, и там пребывает с учениками Своими (). Как, думаешь, смущены были ученики, видя, что Он спасается по-человечески? За Ним уже никто не следовал, так как, по случаю приближения праздника, все спешили в Иерусалим. А они, когда все веселились и праздновали, тогда-то именно скрываются, тогда-то находятся в опасности; однако же, не смотря на это, они оставались с (Учителем). Так они скрывались и в Галилее во время пасхи и праздника кущей. Равным образом и после этого, во время праздника, они одни их всех бегали и скрывались вместе с Учителем, и тем показали Ему свое расположение. Поэтому-то Лука и замечает, что (Христос) сказал им: «Я пребыл с вами в напастях» (). А это Он сказал, чтобы показать, что они укрепляются Его благодатью. «И многие из всей страны пришли,... чтобы очиститься. Первосвященники же и фарисеи дали приказание,... дабы взять Его» (). Удивительное очищение – при намерении оскверниться кровью, при мысли о человекоубийстве, при окровавленных руках? «И говорили...: как вы думаете? не придет ли Он на праздник?» (). В пасху злоумышляли, и время праздника делали временем убийства. Здесь, говорят, Ему должно попасть в наши руки, так как теперь время призывает Его сюда.

О, нечестие! Когда требовалось особенное благоговение, когда следовало отпустить и тех, которые уличены в величайших преступлениях, тогда они стараются уловить человека, не сделавшего никакой неправды. Впрочем они уже и прежде так поступали. Но не только ничего не достигли, а еще сделались смешными. Он часто впадает в руки их и уходит от них, и когда они замышляют Его умертвить, удерживает их и приводит в недоумение, чтобы обнаружением Своей силы расположить их к сердечному сокрушению и чтобы, когда возьмут Его, они знали, что это произошло не от их собственной силы, но от Его соизволения. Так и теперь они не могли Его взять при всем том, что Вифания была близко, – да когда и взяли, Он поверг их ниц. «За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь» , и вечерял у них, при чем Марфа служит, а Лазарь возлежит (). Вот доказательство несомненного воскресения (Лазаря): спустя много дней он был жив и ел. Отсюда видно также, что вечеря была в доме Марфы, потому что они принимают Иисуса, как друзья и любимцы Его. Некоторые впрочем говорят, что это было в чужом доме. Мария при этом не прислуживала, а была ученицей. Опять и здесь она (является) более духовной. Она не прислуживает, как гостья, и не оказывает всем услуг, но воздает честь только одному, и приступает к Нему не как к человеку, а как к Богу. Поэтому она и миро излила, и отерла волосами головы; это показывает, что она имела о Нем понятие не такое, какое имели другие. Между тем Иуда, под предлогом благочестия укорил ее. Что же Христос? Доброе (говорит) дело сделала она для «погребения Моего» (). Почему же Он не обличил ученика за эту жену и не сказал того, что сказал евангелист, то есть, что Иуда укорял ее потому, что был тать? Он хотел тронуть его великим долготерпением. А так как Он знал, что Иуда – предатель, то Он прежде неоднократно обличал его, говоря: не все веруют, и «один из вас диавол» (). Этим Он показал, что знает его, как предателя, но не обличил его открыто, а оказал ему снисхождение, желая отвратить его. Как же другой (евангелист) говорит, что так сказали все ученики ()? Правда, и все, и он; но другие не по тому же побуждению.

Если же кто спросит, почему (Христос) поручил татю ковчежец нищих и сребролюбца сделал распорядителем, то я отвечу, что сокровенную причину этого знает Бог. Если же следует что-нибудь сказать нам, основываясь на соображениях, то это для того, чтобы отнять (у Иуды) всякое извинение. В самом деле, он не мог сказать, что сделал это (предал Иисуса) по любви к деньгам, так как находил достаточное удовлетворение своей страсти в ковчежце; нет, это он сделал по великому нечестию, которое Христос хотел обуздать, оказывая ему снисхождение. Поэтому Он и не обличал его в краже, хотя и знал об этом, чтобы тем обуздать его злое пожелание и отнять у него всякое оправдание. «Оставьте ее» , говорит, потому что она сделала это для дня Моего погребения (). Сказав о погребении, Он опять сделал намек на предателя. Но его не трогает это обличение, не смягчают эти слова, хотя они и могли возбудит сострадание. Как бы так Он говорил: Я неприятен и тягостен? Но подожди немного, и Я отойду. К этой же мысли Он приводил словами: «Меня не всегда... имеете» (). Но все это не преклонило человека зверонравного и неистового. Впрочем (Господь) и сказал, и сделал даже гораздо больше этого: Он и омыл ноги его в ту ночь, и сделал его участником трапезы и солила, – что могло бы укротить и души разбойников, – и сказал другие слова, которые могли бы смягчить самый камень. И все это не за долгое время, но тот же самый день, чтобы самое время не привело этого в забвение. Но (Иуда) упорствовал, не смотря на все.

3. Страшно, истинно страшно – сребролюбие. Оно закрывает и глаза и уши, делает свирепее зверей, не позволяет думать ни о совести, ни о дружбе, ни об общении, ни о спасении собственной души, но, за раз отвративши от всего, делает плененных своими рабами, точно какой жестокий тиран. И что всего хуже в этом горьком рабстве, – оно заставляет даже услаждаться собой, так что, чем больше предаются ему, тем больше увеличивается удовольствие. Оттого-то преимущественно эта болезнь и бывает неизлечима; оттого-то и неукротим этот зверь. Сребролюбие сделало Гиезия из ученика и пророка прокаженным; оно погубило Ананию; оно сделало Иуду предателем; оно растлило иудейских начальников, которые принимали дары и стали сообщниками воров. Оно породило бесчисленные войны, наполнило кровью пути, плачем и слезами – города. Оно и вечери сделало нечистыми, и трапезы – оскверненными, и самые яства исполнило беззакония. Потому-то Павел назвал его идолослужением (), но и этим не устрашил. А почему он называет его идолослужением? Многие, имея богатство, не смеют им пользоваться, но считают его святыней и передают в целости внукам и их потомкам, не смея коснуться его как бы чего-нибудь посвященного Богу. А если когда и принуждены бывают (коснуться его), то бывают в таком состоянии, как будто сделали что-нибудь непозволительное. С другой стороны, как язычник оберегает идола, так ты ограждаешь золото дверями запорами, вместо храма устраиваешь для него ковчег и влагаешь его в серебряные сосуды. Но ты не поклоняешься (золоту), как тот – своему идолу? Тем не менее ты показываешь в отношении к нему всякое уважение. Далее (язычник) скорее отдаст свои глаза и душу, чем идола: так точно и любящие золото. Но я, скажешь, не поклоняюсь золоту? И тот говорит, что он поклоняется не идолу, но живущему в нем демону. Так и ты, если не поклоняешься золоту, то демону, который вторгается в твою душу от взгляда на золото и от страсти к нему.

Страсть сребролюбия хуже демона, и ей многие покорны больше, чем иные идолам. Идолов во многом не слушают, а сребролюбию во всем повинуются и исполняют все, что бы оно ни приказало сделать. Что же оно говорит? Будь, говорит, для всех врагом и неприятелем; забудь природу; презирай Бога; пожертвуй собою мне, – и во всем этом повинуются. Истуканам приносят в жертву волов и овец; а сребролюбие говорит: принеси мне в жертву твою душу, – и это также исполняют. Видишь, какие оно имеет алтари, какие принимает жертвы? «Лихоимцы... Царства Божия не наследуют» (), – но они и этого не боятся. Впрочем, эта страсть сама по себе слабее, потому что не врождена нам и не происходит от нашей природы; иначе она была бы в нас с самого начала; но в начале не было золота, и никто не любил золота. Если хотите, я скажу, откуда возникло это зло. Каждый, соревнуя жившим прежде его, увеличивал эту болезнь, и предшественник возбуждал даже против воли. Люди, как скоро видят светлые дома, множество полей, толпы слуг, серебряные сосуды, большое собрание одежд, – всячески стараются иметь еще больше, так что первые бывают причиной для вторых, эти для последующих. Между тем, если бы хотели жить скромно, то не были бы учителями для других. Впрочем и для этих последних нет оправдания, потому что есть и такие, которые презирают богатство. Да кто же, скажешь, презирает? В том-то и беда, что зло увеличилось до такой степени, что (добродетель нестяжания) стала, по-видимому, невозможной, – и что даже не верится, чтобы кто-нибудь ей следовал. Я мог бы, конечно, назвать многих и в городах и в селах; но что пользы? Ведь и от этого вы не сделаетесь лучшими. А сверх того, у нас и речь теперь не о том, чтобы вы растратили имущество. Я желал бы этого; но так как это бремя выше сил ваших, то я не принуждаю. Я только убеждаю, чтобы вы не желали чужого, чтобы уделяли и от своего. Ведь есть много таких, которые довольствуются своим, заботятся о своем и живут праведными трудами. Почему мы не ревнуем и не подражаем им? Вспомним о тех, которые жили прежде нас. Не стоят ли доселе им имения, на которых только имена их сохраняются? Вот баня такого-то, вот предместье и гостиница такого-то. Увидев это, не вздохнем ли мы тотчас, представивши, сколько он трудов перенес, сколько хищения совершил, и – нигде нет его самого; а его стяжанием наслаждаются другие, о которых он и не думал, – может быть, даже враги его, – между тем как сам он терпит величайшее наказание. Это ожидает и нас: и мы непременно умрем; и нас непременно постигнет тот же конец. Сколько, скажи мне, перенесли они гнева, сколько издержек, сколько вражды? И какой плод? Нескончаемое наказание, лишение всякого утешения и осуждение от всех не только при жизни, но и после смерти. А что в том, когда мы видим изображения многих, поставленные в домах, не больше ли от того плачем? Поистине, хорошо сказал пророк: "Подлинно , всуе мятется всякий человек живущий» (). Попечение о таких вещах поистине есть смятение и напрасное беспокойство. Но не так бывает в обителях вечных и в тех селениях: здесь иной трудился, а иной наслаждается; а там каждый будет господином своих трудов, и получит многообразную награду. Будем же стремиться к тому стяжанию. Там устроим себе дома, да упокоимся во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом, слава во веки. Аминь.