Как найти раскулаченных родственников по фамилии. Как узнать о репрессированном родственнике, если я не знаю, какому виду репрессии он подвергся? Как проходили репрессии в ссср

В Центральном архиве ФСБ находится 600000 единиц хранения. В одной такой "единице" может быть до 100 документов.

Архивы ФСБ - святая святых, вход сюда разрешен немногим. Содержимое старых коробок, в которых хранятся документы, так ценно, что даже пылесос и тряпку доверяют чинам не ниже подполковника. Срока давности у архивных материалов нет, "на дом" ничего не выдается и за пределы Лубянки не выносится. Корреспондент "Труда" встретилась с Николаем МИХЕЙКИНЫМ, начальником Центрального архива ФСБ России.

Николай Петрович, наш читатель А. Шефер из Саратовской области, как мы вам предварительно сообщали, прислал в редакцию письмо и попросил помочь ему навести справки о родных, сосланных когда-то в Казахстан. Что ответим читателю?

Мы проверили, у нас материалов на Шефера нет, в Саратове - тоже. Вся надежда на казахстанские архивы, откуда ждем ответа от коллег со дня на день. Сложность в том, что ваш автор - поволжский немец, а немецкие фамилии в русской транскрипции часто искажаются: изменилась хоть одна буква - и человек потерялся в картотеках. Но будем надеяться на удачу.

А сколько документов в архивах ФСБ носят гриф "Секретно"?

Почти все. Но рассекречивание идет постоянно. Только в прошлом году мы "открыли" 130 тысяч документов из делопроизводства ОГПУ за 1926 год. При этом тысячу оставили на секретном хранении.

Кто имеет право доступа в архивные фонды и какую информацию там можно найти?

Даже такую - сколько, к примеру, шелковых кальсон было изъято при аресте в 1937 году у бывшего главы НКВД Генриха Ягоды. Кстати, чуть ли не 30 штук. А если серьезно, мы допускаем в фонды в первую очередь сотрудников ФСБ. С рассекреченными материалами разрешаем работать исследователям, литераторам. Частые гости на Лубянке - академики Григорий Севостьянов и Александр Фурсенко, профессор Виктор Данилов. Над новыми произведениями у нас сейчас работают писатели Владимир Богомолов и Теодор Гладков. Недавно были американские историки Стивен Коэн и Тэрри Мартин, профессора Сорбонны Николай Верт и Алексей Берелович, немецкий профессор Вагенленер.

Отказываем в доступе к документам, лишь, когда они касаются гостайны, агентурно-оперативной деятельности или раскрывают тайну личной жизни. Чужой, разумеется.

Если доступ в архив так строг, кок вы можете объяснить огромное количество книг и материалов со ссылками на ваши источники, в том числе и до сих пор хранящиеся под грифом "Секретно"?

Всему виной - безалаберность начала 90-х годов. Тогда некие инициативные группы, заручившись поддержкой на самом высоком уровне, под вывеской разоблачения роли КГБ в путче, получили право изучить наши архивы 90 - 91-х годов. Но вместо этого кинулись к материалам 70 - 80-х годов, главным образом бывшего 5-го управления, которое боролось с инакомыслием. Больше других досталось архивам Политбюро, Общего отдела ЦК КПСС и Центральному партархиву. А ведь там были тысячи документов, направленных с Лубянки! Вот и "гуляют" их копии по книгам и статьям.

Но ведь публикация документов, содержащих гостайну - угроза безопасности страны, или я ошибаюсь?

Вы правы отчасти. Потому что это в основном документы 30 - 50-летней давности и прямой угрозы безопасности в них нет. Зато афишируются имена тех, кто помогал или помогает органам безопасности, а это уже болезненно для любой спецслужбы. Достаточно вспомнить раздутый священником-депутатом Глебом Якуниным скандал в Русской Православной Церкви (РПЦ), многих иерархов которой он обвинил в сотрудничестве с КГБ. Мы не раз говорили тогдашнему руководителю Госархива Рудольфу Пихое, что нельзя публиковать не рассекреченные материалы, но наш голос никто не слышал. Не из-за прибылей ли, получаемых издателями секретов? И если в России на этом много не заработаешь, то на Западе за такие "исследования" платят хорошие деньги. Единственное, что мы смогли сделать в этой ситуации, - лишить подобных авторов доступа в архив. Впрочем, собранного под шумок материала им хватит надолго.

Родственникам реабилитированных разрешается почитать уголовные дела? Возвращаете ли им фотографии, личные письма?

Обязательно. Сегодня четыре человека придут в наш читальный зал, чтобы познакомиться с делами. С собой, на память, мы, конечно, материалов дела не отдаем, но семейные реликвии возвращаем. Недавно отправили в Германию фотографию репрессированного в 1941 году немца. К нам обратился его сын и попросил сообщить подробности ареста своего отца. Уголовное дело нашли в Кабардино-Балкарии, куда семья переехала с Дона. Оказалось, что этого простого скромного работягу расстреляли через неделю после начала войны за "контрреволюционную агитацию", по сути - только за то, что он был немцем. Иногда передаем свои материалы музеям.

Две недели назад передали в музей П.И.Чайковского в Клину копии некоторых документов из следственного дела на родственника композитора Николая фон Мекка. Российский Государственный военный архив получил от нас грамоты о награждении двух офицеров, подписанные еще Николаем II. Вдове философа Алексея Лосева вернули его архив - полторы тысячи листов, - конфискованный в 1930 году.

А случается ли, что люди, читая уголовные дела, вдруг узнают о таких подробностях, о которых лучше бы и не знать?

Это сколько угодно! И валерьянкой, бывает, отпаиваем, и "скорую" вызываем. Был случай, когда женщина из Подмосковья разыскивала исчезнувшего в войну отца. Она считала его "без вести пропавшим", но по нашим данным выяснилось, что он дезертировал с фронта. Потом его поймали, а он вместе с сообщниками убил бойцов караула и, скрываясь от семьи, разбойничал. В конце концов его арестовали и расстреляли. Представляете, каково это узнать дочери!

Встречаются и трагикомические сюжеты, как, скажем, в одном из дел по 1937 году. Молодой мастер авиазавода, изменяя жене, "пошутил", что он пропадает вечерами на заседаниях в троцкистской подпольной организации, готовящей покушение на Сталина. Кто-то из домашних услышал и донес. Парня арестовали, за крамольные мысли дали "всего" восемь лет.

Даже менее драматичные факты вызывают шок, когда, например, люди узнают, что брат доносил на брата, а отчим соблазнил падчерицу. Таких показаний много в делах 30-х годов. Между прочим, прочитав наши материалы, родственники некоторых известных людей попросили без их разрешения никогда и никого впредь с этими делами не знакомить. Так поступили родные братьев Вознесенских, которые проходили по "ленинградскому делу" (один был министром просвещения, другой - председателем Госплана), дети авиаконструктора Туполева, дочь певицы Руслановой, внучка Рютина - одного из лидеров оппозиции Сталина. Зато писатели Андрей Синявский, Александр Солженицын, нынешний министр внутренних дел Израиля Натан Щаранский читали "свои" дела с интересом.

С "детьми лейтенанта Шмидта" и прочими лжеродственниками известных людей приходилось встречаться?

Знаком с "приемной дочерью" маршала Егорова, который был расстрелян за мнимое участие в "заговоре военных". Согласно нашим данным и биографическим справкам, таковой у него не было. Мы от души посмеялись, когда одна немецкая телекомпания поторопилась выдать ее за родственницу маршала.

Мне кажется, занимательных сюжетов из вашей практики набралось бы на целую книгу!

Душещипательных историй знаю предостаточно. К примеру, в наше ведомство обратился житель Московской области, который разыскивал следы своих родителей, арестованных, по его словам, в Одессе. Мы установили, что отца - работника ЦК ЛКСМ Украины - расстреляли, а мать отправили в лагеря на пять лет. В семье было двое сыновей, которых раскидали по разным детским домам. Освободившись, мать сумела найти только одного ребенка и уехала в Кривой Рог. Другого усыновили чужие люди и дали свою фамилию. 60 лет он понятия не имел, что его брат и мать живы. С нашей помощью семья вновь соединилась.

А известно ли вам что-нибудь новое о Рауле Валленберге, шведском дипломате, следы его, затерялись, кажется, в 1945 году в СМЕРШе?

Сейчас по Валленбергу работает межгосударственная российско-шведская комиссия, куда входят и наши сотрудники. Никаких очередных легенд не будет. Валленберг умер в тюрьме. Думаю, еще в этом году главам государств доложат о результатах расследования, тогда мы узнаем официальные выводы. Но то, что Валленберг остался жив, поменял фамилию или его якобы видели в лагере, - досужие домыслы.

Правда ли, что у вас хранятся материалы на бывших секретарей и членов ЦК?

На этот счет существовала жесткая инструкция ЦК: как только человек попадал в партноменклатуру, он выходил из поля зрения КГБ, по нему нельзя было "работать". Партия стояла выше комитета. Хрущевым в свое время был озвучен тезис об органах госбезопасности, "вышедших из-под контроля партии". Не было такого никогда!

Вы храните интереснейшие исторические материалы. Как удается их сберечь, если, говорят, архивным службам не хватает средств даже на борьбу с мышами?

То, что архивные службы бедствуют, - факт. Но на дезинфекцию и дезинсекцию нам деньги выделяют. А с молью боремся обеспыливанием. Температура в хранилищах не выше 16 - 18 градусов, чистота - как в операционной.

И напоследок - вопрос личного характера. Вы осведомлены почти обо всех государственных секретах. Не тяжел ли груз? По натуре вы скрытный человек?

Был бы другим, здесь бы не работал.

P.S. Тем, кто хотел бы узнать о судьбе своих репрессированных родственников, надо обращаться в областные управления ФСБ, где велось следствие, либо по месту рождения осужденного. В Центральном архиве ФСБ хранятся только те следственные дела, которые расследовались центральным аппаратом ВЧК - МГБ и касались высокопоставленных лиц.

Беседу вела Ирина ИВОЙЛОВА

» Документы о репрессированных

Написать данный раздел я попросила своего хорошего знакомого Виталия Сосницкого, который занимался розыском сведений по своим репрессированных родственникам, а сейчас много помогает другим людям в поисках информации на форумах ВГД и СВРТ.

Тридцать седьмой год навсегда остался в памяти людей, особенно старшего поколения. Кому-то он принес горе утраты родных и близких, для кого-то запомнился атмосферой страха и гнетущего предчувствия беды. Конечно, репрессии возникли не при Сталине - начало им было положено сразу после октябрьского переворота, но именно 1937-й стал годом массового террора. В течение 1937-1938 по политическим обвинениям было арестовано более 1,7 млн. человек. А вместе с жертвами депортаций и осужденными «социально вредными элементами» число репрессированных переваливает за два миллиона.

Репрессией считается любая утрата прав и преимуществ, правоограничения, связанные с незаконным привлечением к уголовной ответственности, лишением свободы, неоправданным осуждением, направление детей в детские дома после ареста родителей, незаконным применением принудительных мер медицинского характера.

I. Первая массовая категория - люди, арестованные органами государственной безопасности (ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ) по политическим обвинениям и приговоренные судебными или квазисудебными (ОСО, «тройки», «двойки» и т.п.) инстанциями к смертной казни или к разным срокам заключения в лагерях и тюрьмах или к ссылке. По предварительным оценкам, за период с 1921 по 1985 г. в эту категорию попадает от 5 до 5,5 миллионов человек. Чаще всего в книги памяти включались сведения о людях, пострадавших в период 1930-1953 гг. Это объясняется не только тем, что в данный период осуществлялись наиболее массовые репрессивные операции, но и тем, что процесс реабилитации, начатый в хрущевскую эпоху и возобновившийся во время перестройки, прежде всего коснулся жертв именно сталинского террора. Реже в базах данных встречаются жертвы репрессий более раннего (до 1929) и более позднего (после 1954) периодов: дела их пересмотрены в гораздо меньшей степени.

Самые ранние репрессии советской власти (1917-1920), относящиеся к эпохе революции и Гражданской войны, документированы настолько фрагментарно и разноречиво, что даже их масштабы пока не установлены (да и вряд ли могут быть установлены корректно, так как в этот период нередко имели место массовые бессудные расправы с «классовыми врагами», что, естественно, никак не фиксировалось в документах). Имеющиеся оценки жертв «красного террора» колеблются от нескольких десятков тысяч (50-70) до более миллиона человек.

II. Другая массовая категория репрессированных по политическим мотивам - крес-тьяне, административно высланные с места жительства в ходе кампании «уничтожения кулачества как класса». Всего за 1930-1933 гг., по разным оценкам, вынужденно покинули родные деревни от 3 до 4,5 миллиона человек. Меньшая часть из них была арестована и приговорена к расстрелу или к заключению в лагерь. 1,8 миллиона стали «спецпоселенцами» в необжитых районах Европейского Севера, Урала, Сибири и Казахстана. Остальных лишили имущества и расселили в пределах своих же областей, кроме того, значительная часть «кулаков» бежала от репрессий в большие города и на индустриальные стройки. Последствием сталинской аграрной политики стал массовый голод на Украине и в Казахстане, унесший жизни 6 или 7 миллионов человек (средняя оценка), однако ни бежавшие от коллективизации, ни умершие от голода формально не считаются жертвами репрессий и в книги памяти не включаются. Число же раскулаченных «спецпереселенцев» в книгах памяти становится больше, хотя при этом их иногда регистрируют как в тех регионах, откуда они были высланы, так и в тех, куда их высылали.

III. Третья массовая категория жертв политических репрессий - народы, целиком депортированные с мест традиционного расселения в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан. Наиболее масштабными эти административные депортации были во время войны, в 1941-1945 гг. Одних выселяли превентивно, как потенциальных пособников врага (корейцы, немцы, греки, венгры, итальянцы, румыны), других обвиняли в сотрудничестве с немцами во время оккупации (крымские татары, калмыки, народы Кавказа). Общее число высланных и мобилизованных в «трудовую армию» простиралось до 2,5 миллионов человек. На сегодняшний день почти нет книг памяти, посвященных депортированным национальным группам (в качестве редкого исключения можно назвать калмыцкую книгу памяти, которая составлена не только по документам, но и по устным опросам).

Все эти репрессии находили отражение в тех или иных документах, архивно-следственных делах, которые и сейчас хранятся в ведомственных архивах правоохранительных органов и спецслужб. Только небольшая их часть была передана на хранение в государственные архивы.

Для того чтобы сохранить память о жертвах репрессий и помочь людям восстановить историю их семей, Общество «Мемориал» в 1998 г. начало работу по созданию единой базы данных, сводя вместе информацию из Книг памяти, уже напечатанных или только подготовленных к изданию в разных регионах бывшего СССР.

Результатом этой работы стал выпущенный в начале 2004 года 1 альбом «Жертвы политического террора в СССР », где были представлены более 1 300 000 имен жертв репрессий из 62 регионов России, из всех областей Казахстана и Узбекистана, двух областей Украины - Одесской и Харьковской.

Несмотря на огромные перемены, происшедшие за последние годы во всех странах на территории бывшего СССР, проблема увековечения памяти жертв государственного террора остается нерешенной.

Это касается всех аспектов проблемы - будь то реабилитация незаконно осужденных, или публикация документов, связанных с репрессиями, их масштабами и причинами, или выявление мест захоронений казненных, или создание музеев и установка памятников. Не решен до сих пор и вопрос о публикации списков жертв террора. Сотни тысяч людей в разных регионах бывшего СССР (да и во многих странах мира, где живут наши соотечественники) хотят выяснить судьбы родственников. Но даже если биография человека включена в какую-то из книг памяти жертв политических репрессий, об этом очень трудно узнать: такие книги издаются, как правило, маленьким тиражом и в продажу поч-ти не поступают - даже в главных библиотеках России нет полного комплекта изданных мартирологов.

В сети существует несколько on-line баз данных. Как показывает практика, в этих базах есть сведения, отсутствующие в издании «Мемориала» «Жертвы политического террора в СССР».

Вот некоторые из них:

1) Проект «Возвращенные имена» http://visz.nlr.ru:8101

2) Список граждан, репрессированных в 1920-х годах на территории Рязанской губернии, реабилитированных прокуратурой Рязанской области http://www.hro.org/ngo/memorial/1920/book.htm . Присутствуют сведения по осужденным условно или освобожденным.

3) Cайт Краснодарского «Мемориала» http://www.kubanmemo.ru

5) Фамилии расстрелянных на Стеле Центрального кладбища г. Хабаровска http://vsosnickij.narod.ru/news.html , http://vsosnickij.narod.ru/DSC01230.JPG .

6) Сайт Львовского Мемориала - http://www.poshuk-lviv.org.ua

7) Книги памяти жертв политических репрессий Красноярского края, том 1 (А-Б), том 2 (В-Г) http://www.memorial.krsk.ru

8) Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века, http://193.233.223.18/bin/code....html?/ans

9) Санкт-Петербургский Мартиролог Духовенства и Мирян, http://petergen.com/bovkalo/mart.html

10) Проект «Открытый архив», который газета «Московская правда» осуществляет с Управлением ФСБ РФ по Москве и Московской области, девять лет

11) Проект «Репрессированная Россия» - 1422570 персоналий, http://rosagr.natm.ru

12) Тематическая база данных на репрессированных поляков, проживавших в Алтайском крае и осужденных в 1919-1945 гг. по статье 58 УК РСФСР, http://www.archiv.ab.ru/r-pol/repr.htm

О чем говорит такое разнообразие источников? Прежде всего о том, что многие тысячи фамилий репрессированных до сих пор, несмотря ни на что, остаются неизвестными. Вы, и только вы можете выяснить неизвестные страницы жизни ваших родных и восстановить из небытия их честное имя.

Процедура поисков (общий случай, из собственного опыта и с использованием рекомендаций сайта www.memo.ru):

1) Если вам неизвестно , где проживал родственник на момент ареста. В этом случае необходимо послать запрос в Главный Информационный Центр (ГИЦ) МВД РФ (117418, Москва, ул. Новочеремушкинская, 67).

В запросе нужно указать: фамилию, имя, отчество репрессированного, год и место его рождения, дату ареста, место проживания на момент ареста. В запросе должна содержаться просьба сообщить место, где хранится следственное дело.

После получения ответа следует писать в то учреждение, где хранится это самое следственное дело. В этом запросе уже надо будет указать, что вы хотите - получить какую-то конкретную справку, выписку или возможность ознакомиться со следственным делом.

2) Если вам известно , где родился (и/или проживал) родственник на момент ареста.

В этом случае нужно послать запрос в Управление ФСБ той области, где родился и/или проживал ваш родственник на момент ареста.

В запросе указываются те же данные репрессированного, что и в предыдущем случае.

При этом неважно, входит ли эта область сейчас в состав России или нет - на всей территории бывшего СССР механизм один и тот же. Разница только в том, что если дело хранится на территории России, то его могут переслать в УФСБ той области, где вы живете, с тем, чтобы вы могли на месте с ним ознакомиться.

Из-за границы дела не пересылают (хотя и бывают исключения), но справку или выписку делают. Как вариант, можно попросить держателей дела выслать его для ознакомления в ближайший к месту вашего проживания областной город.

Если же ответ из УФСБ отрицательный (то есть такой человек у них не значится), то следует писать в Информационный Центр (ИЦ) МВД той же области. Если же и там ответ отрицательный, пишите в ГИЦ МВД РФ.

Помните, что согласно законодательству вы имеете право «на получение сохранившихся в делах рукописей, фотографий и других личных документов» своих репрессированных родственников.

Если же ваша ситуация особая и выходит за рамки этого общего случая - пожалуйста, задавайте вопросы, постараемся вам помочь. Запросы можно оставлять на форуме www.vgd.ru (раздел «Репрессированные») или на сайте http://www.vsosnickij.narod.ru .

Вот примеры того, что можно узнать из архивно-следственных дел репрессированных:

- Дата и место рождение (анкета арестованного, протоколы допросов);

- Отчество (был случай, когда даже дочь репрессированного считала, что отчество отца было Андреевич, а из его анкеты оказалось - Андронович);

- Состав семьи, место жительства и состав имущества до 1917 г. (анкета арестованного, протоколы допросов, справки, метрики и другие документы личного характера, подшитые к делу);

- Состав семьи, место жительства и состав имущества вплоть до репрессии;

- Сведения про арестованного (рост, цвет глаз, волос), сведения о семье, месте работы, составе имущества и месте жительства на спецпоселении и/или аресте (анкета арестованного);

- Сведения о месте (местах) и характере работ в заключении, отпечатки пальцев, дата и причина смерти (личное дело заключенного);

- Фотографии, письма родственников, метрики, справки о рождении (смерти), автобиографии, сведения об обучении, направлении в действующую армию, снятии со спецпоселения и другие документы.

Друзья, пожалуйста, нажимайте на кнопки соцсетей, этим Вы поможете развитию проекта!

«Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом» (Из нобелевского выступления А. И. Солженицына)

Среди людей, которые любят призывать к порядку именем Сталина, а чересчур откровенный интерес к теме репрессий предлагают карать новыми репрессиями («Опять репрессии обсуждаем!? Сколько можно! Хватит уже возмущать общественное спокойствие!..»), - среди этих людей мне ни разу не встречались такие, кто хотя бы раз в жизни держал в руках следственное дело на своего репрессированного родственника.

Следственное дело на репрессированного - как рисунок из анатомического атласа. Или как сложный механизм, представленный в разрезе, с обозначением всех узлов, винтиков и шестерёнок. Чтобы понять, как эта машина функционировала и кто ею управлял (а управляли - такие же люди, как и те, кто очутился под её колёсами), не нужно знакомиться с сотней дел. Достаточно прочесть одно-единственное, ну скажем, двоюродного дяди своей бабушки.

Что можно найти в таком деле?

Традиционно следствие против осуждённых по 58-й статье открывается одним или несколькими доносами третьих лиц - правда, прочесть их вам не дадут. Для вас знакомство со следственным делом в отношении родственника, скорее всего, начнётся с ордера на обыск/арест и перечня изъятого при обыске имущества.

Далее - подробная анкета арестованного расскажет о дате и месте его рождения, социальном происхождении, составе имущества, месте жительства, профессии, роде занятий и месте службы, образовании, составе семьи, воинской службе, внешности (рост, цвет глаз и волос, особые приметы) и т. д.

Заполнив надлежащим образом анкету, следствие приступало к допросам арестованного по существу предъявленного обвинения. Вопросы следствия и ответы обвиняемого могут охватывать различные этапы биографии, трудовой деятельности. Помимо этого, из протоколов допросов очень часто можно почерпнуть расширенные сведения о членах семьи репрессированного.

В подкрепление выдвинутых обвинений, как правило, собирались показания свидетелей: в этом случае протоколы свидетельских допросов также будут присутствовать в деле.

На основании собранных материалов составлялось обвинительное заключение, за которым следовали протокол заседания судебной тройки и выписка о приведении приговора в исполнение.

Заключительные материалы попадают в дело во время реабилитации осуждённого: это, как правило, документы об инициализации повторного расследования, его итоги и определение о реабилитации, запросы в ЗАГС о поиске родственников и др.

Очень редко, но всё-таки могут обнаружиться в следственном деле личные письма, рукописи, дневники... Помните, что по закону родственники репрессированного имеют право забрать документы личного характера себе.

Собственный опыт

С архивно-следственными делами своих пращуров мне доводилось знакомиться дважды. В первом случае это был процесс по «религиозному признаку» - против моего шестиюродного прадедушки Дмитрия Владимировича, иеромонаха, который нёс послушание при московском Даниловом монастыре. Когда в 1929 году советская власть приняла положение о закрытии обители, в самом монастыре организовали спецприёмник НКВД для детей родителей, расстрелянных на бутовском полигоне. Однако в церкви Воскресения Словущего к югу от монастыря, вопреки всем запретам, продолжалась приходская жизнь, велись богослужения... Этой работой как раз и руководил Дмитрий Владимирович, что и легло в основу выдвинутых против него обвинений. История Дмитрия - ещё и про «клад с сокровищами», потому как именно он нёс послушание при мощах Святого князя Даниила, а куда подевались они к моменту его ареста - до сего дня остаётся неизвестным.

«...Являясь руководителем контрреволюционной группы церковников, создал нелегальный монастырь, вербовал молодёжь и обрабатывал её в антисоветском духе, организовал нелегальный сбор средств для сосланных за антисоветскую деятельность церковников. <...> Не ограничиваясь антисоветской работой в городе, руководство группировки распространяло своё влияние и на деревню. Через своих связистов на селе, в частности попа Кирилина, группировка проводила активную контрреволюционную деятельность, направляемую на срыв колхозного строительства. Крестьянство призывалось к выходу из колхозов, являющихся «очагами антихриста». <...> Участники группировки в антисоветских целях широко популяризировали имеющиеся при церкви мощи так называемого «Святого князя Даниила». К мощам «Святого Даниила» устраивались целые паломничества крестьян из подмосковных деревень и даже бывших Калужской и Тверской губерний. Это паломничество использовалось в двух целях – усиления <денежных> средств и антисоветской агитации среди крестьян. <...> Одновременно участниками группировки широко распространялись контрреволюционные листовки вроде «Молитва перед державной иконой» и др.»

В 1933 году Дмитрий Владимирович был приговорён к пяти годам исправительно-трудовых лагерей и спустя несколько месяцев умер в заключении.

Вторая история развернулась передо мной на нескольких сотнях листов, для изучения которых потребовался месяц. Мой троюродный прадед Евгений Робертович, офицер царской армии, артиллерист, впоследствии - инженер и изобретатель, придумал и реализовал поточную систему производства на Тульском оружейном заводе. Он не получил вознаграждение за свой труд и возбудил судебное дело об авторстве против руководства завода. В результате с завода был уволен, а спустя три года - арестован по обвинению в многолетнем шпионаже в оборонной промышленности на германские разведывательные органы.

В его следственном деле имеется три протокола допросов, проведённых младшим лейтенантом оперуполномоченным Дубровским 2-го, 3 и 4 февраля 1937 года. Показания Евгения в них изложены более-менее живо, встречаются зарисовки мемуарного характера.

Вопрос: Следствию известно, что вы находились при дворце царя Николая II в Царском селе в охране дворца.

Ответ: Я это отрицаю.

Вопрос: В Царском селе вы бывали?

Ответ: Проживал недели три в отпуске.

Вопрос: Почему избрали местом отпуска Царское село?

Ответ: Семейные обстоятельства - болезнь жены.

Вопрос: В царском дворце бывали?

Ответ: Был, в 1907 году, на награде и завтраке по случаю столетия артиллерийского училища. Причём во время этого приёма имел личную встречу с Николаем II, который интересовался, не являюсь ли я сыном или родственником следователя Роберта Эмильевича. Я указал, что я его сын. Но повторяю, что в охране дворца я не был.

В первых показаниях - даже по меркам 1937-го - ничего криминального. Наверное, поэтому спустя неделю за дело взялись вышестоящие сотрудники управления. Последующие четыре допроса задокументированы уже на печатной машинке, заверены подписями новых лиц, в том числе заместителем тульского прокурора, ответы обвиняемого исполнены канцелярской лексики и признательных показаний в шпионской и антисоветской деятельности. Инженер с высшим образованием внезапно начинает строить фразы как неуч. К последним показаниям и вовсе не приложены оригиналы с подписью обвиняемого - только машинописные копии.

Двое свидетелей по этому делу опрошены аж восемью месяцами позже, причём вовсе не по «шпионской» теме (эта линия в деле развалилась, как только Евгений отказался признавать свою вину, а реальных доказательств у следствия так и не нашлось): в конечном счёте ему инкриминированы троцкистская пропаганда и тост, поднятый за скорейшее падение советской власти... Со слов свидетеля, который, как выяснилось при пересмотре дела в 1950-х, за одним столом с Евгением никогда не сидел.

25-го ноября составлено обвинительное заключение, 9 декабря состоялось заседание тройки, на которой Евгений приговорён к высшей мере наказания, а 21 декабря, в «официальный» день рождения вождя народов, приговор приведён в исполнение.

Последний документ отпечатан на машинке: «Постановление тройки УНКВД по Тульской области о расстреле такого-то приведено в исполнение тогда-то». Машинописная форма, выпущенная на календарный месяц, - оставалось только вписать фамилию осуждённого и день расстрела.

Искать - и найти

Для заинтересованных читателей я постарался насколько возможно просто изложить технологию поиска архивно-следственных материалов о репрессированных родственниках. Тем более что поиск этот сегодня действительно очень прост - всю основную работу берут на себя сотрудники Федеральной службы безопасности РФ, в ведении которой находятся архивно-следственные дела осуждённых по 58-й статье УК РСФСР (контрреволюционная деятельность).

С письменным запросом в свободной форме можно обратиться в региональное УФСБ по месту вашего проживания либо в Центральный архив ФСБ по адресу: 101000, Москва, ул. Большая Лубянка, дом 2. Я отправлял заявление заказной почтой, но теперь это можно сделать и через электронную приёмную .

Желательно знать регион, в котором арестовывался ваш родственник, примерный год его рождения и период времени, когда производился арест (это помогает идентифицировать нужного человека среди множества других - например, когда у него расхожая фамилия). Поищите эту информацию в Книгах памяти, доступных через Интернет, - она должна быть там.

Укажите в заявлении свои личные данные, обратный адрес для ответа, контактный телефон (в Москве сотрудники архива предпочитают не отправлять письма, а сразу звонить заявителю) - и запасайтесь терпением.

В Москву можно обращаться, даже если Вы из другого города. В этом случае следственные материалы, когда они будут найдены (на исполнение запроса закон отводит 3 месяца), будут направлены в УФСБ того региона, где проживает заявитель, а уже оттуда с вами свяжутся и пригласят на просмотр. Если выявленное дело прибыло из другого региона, на его изучение заявителю даётся один месяц. Бывает, что дело тоненькое, а случается, что на несколько сотен страниц: в удобное для вас время вы можете приходить в читальный зал архива ФСБ (разумеется, в часы его работы) - и продолжать чтение, делать выписки...

По окончании знакомства с делом можно заказать ксерокопии: обычно их делают с тех страниц, на которых нет сведений относительно третьих лиц (либо чужие имена будут закрыты полоской бумаги) и которые не выдают методов оперативной работы спецслужб (поскольку до сего дня эти методы неизменны). Снять копии могут при вас, а при высокой загруженности исполнят заявку в течение месяца.

К делам второй половины 1930-х годов (иногда и более ранних) обычно прикладываются фотографии арестованных. Так что велик шанс, что вы сможете заглянуть в глаза вашему родственнику, даже если в семейном архиве его фотографий никогда не было. Снимки по вашей просьбе отсканируют в высоком разрешении или (как это, например, делают в Москве) отпечатают заново на фотобумаге, отретушировав дефекты, пятна и сколы... Добавлю, что фотографии, как и ксерокопии дел, просмотр которых курирует ФСБ, делаются бесплатно.

Важный момент - документы, подтверждающие родство с репрессированным. Согласно закону, вы обязаны предъявить их в том случае, если с момента ареста прошло менее 75 лет. Как только 75 лет минуло, доказательств родства не требуется - материалы открыты для общего доступа. Все дела за 1930-е годы этот временной ценз уже прошли. Если вас интересует более позднее дело, потребуется собрать цепочку свидетельств о рождении/бракосочетании до ближайшего общего предка с репрессированным и приложить копии этих документов к заявлению, пояснив тут же («на пальцах») линию родства - кто кому и кем приходится...

Впрочем, родство может быть подтверждено не прямо, а косвенно (например, если ваши родственники проходят в качестве родственников осуждённого по материалам дела - исполнитель запроса это проверит). Рассказывают и о случаях, когда подтвердить родство не удалось, но заявителю всё равно выдавали дело на основании общей фамилии или даже портретного сходства с репрессированным. В Интернете дают ещё одну рекомендацию: если у Вас есть возможность ознакомиться с делом в Москве, на Лубянке, то пишите сразу туда - при отстутвии подтверждающих документов в ваше положение постараются войти и дело, вероятнее всего, покажут.

Разумеется, для того чтобы с архивно-следственными материалами в принципе можно было ознакомиться, осуждённый должен быть признан репрессированным, а для этого - пройти через процедуру реабилитации. Основная масса следственных дел периода массовых репрессий 1937-1938 годов пересмотрена ещё в советский период, и решение о реабилитации в отношении осуждённых вынесено давно. В случае (гораздо менее вероятном, но всё же), если ваш родственник не был реабилитирован, дело откроют для просмотра только по завершении этой процедуры. Для её запуска вам необходимо обратиться с письменным запросом в региональную прокуратуру - лучше по месту нахождения органа, принявшего решение о применении репрессии, но можно и по месту вашего проживания (органы прокуратуры, как и ФСБ, переадресуют корреспонденцию куда надо). Подробности можно найти в Интернете по поисковым запросам «реабилитация репрессированных», «порядок реабилитации жертв политических репрессий» и т. д.

Если после суда ваш родственник умер в заключении, то, скорее всего, в ведомственных архивах МВД и Федеральной службы исполнения наказаний (по месту отбывания) сохранилось и личное дело осуждённого (велось с момента прибытия в место заключения). Из него можно узнать, где и чем занимался человек в заключении, а также точную дату и причину смерти. Не исключено, что сотрудники ФСБ сами найдут и закажут такое дело для вас - вы обнаружите этот «бонус» на столе в читальном зале, когда придёте знакомиться со следственным делом. Но можете и сами - при первом же запросе - попросить навести справки о наличии личного дела осуждённого.

Если ваш родственник не подвергался уголовному преследованию, а был репрессирован в административном порядке (спецпоселение, раскулачивание), то запросы об имеющихся на этот счёт сведениях нужно направлять не в ФСБ, а в информационные центры МВД РФ по месту применения репрессии и месту выселки, если оно известно.

Наконец, самый сложный случай: если вы не нашли упоминаний о своём родственнике в Книгах памяти, расстрельных списках и базах данных по репрессированным лицам, но всё-таки уверены, что он был репрессирован советской властью, - отправьте запрос на поиск сведений о нём не только в ФСБ, но и в информационный центр УМВД РФ региона, где, по вашим данным, применялась репрессия (о спецпоселенцах - также можно запрашивать по месту выселки), а также в Главный информационно-аналитический центр (ГИАЦ) МВД РФ.

«Кто виноват?» и эффект бумеранга

Сделал ли я для себя какие-то фундаментальные выводы, изучив следственные материалы на своих родственников? Пожалуй, самое главное окрытие - репрессии осуществляются не абстрактной «тоталитарной системой» и не каким-то даже «кровавым тираном». Репрессии - дело рук вполне конкретных и на удивление простых людей. Да, один человек, как правило, не в силах поломать систему, в которой он живёт, развивается, трудится... Однако на каждодневных решениях и поступках каждого из нас - зиждется эта система.

Финал истории о моём троюродном прадедушке весьма кинематографичен. Два года спустя после его расстрела, в ноябре 1939-го, военный трибунал войск НКВД Московской области на закрытом судебном заседании в Туле приговорил бывшего начальника отделения Льва Пеккера, сфабриковавшего дело Евгения (и многие последующие дела), к десяти годам исправительных лагерей с оговоркой, что по тяжести совершённых им преступлений Пеккер заслуживает высшей меры наказания. «Судебным следствием было установлено, что он систематически грубейшим образом в своей практической работе нарушал советское законодательство тем, что лично применял к заключённым меры физического воздействия, заставляя их подписывать сфабрикованные им самим клеветнические показания, изобличающие как самих допрашиваемых, так и других в тягчайших контрреволюционных преступлениях».

Что же произошло? Когда Пеккер (в тексте приговора по его собственному делу уточняется - «еврей с низшим образованием») перестал быть угодным системе (или, вернее, стал угоден в новом качестве), система поступила с ним ровно так же, как он ранее поступал со своими подследственными... Приговоры по четырём последним делам, состряпанным Пеккером, успели отменить до приведения в исполнение.

Мой прадед Евгений Робертович был реабилитирован 31 октября 1955 года. На процессе по его реабилитации единственный из оставшихся в живых свидетелей допрашивается повторно.

Вопрос: Правильно ли записаны в протоколе 1937 года ваши показания в отношении Евгения Робертовича?

Ответ: Нет, Пеккер неверно записал, а я не вник в содержание, некритически отнёсся и подписал протокол.

Жена Евгения, Анна Сергеевна, впервые приглашается для следственной беседы в возрасте 75 лет.

Вопрос: Кем доводится вам Евгений Робертович?

Ответ: Евгений Робертович – мой муж. В 1937 году он был арестован органами НКВД, и где находится сейчас, мне неизвестно.

Вопрос: Что вам известно о нелояльном отношении вашего мужа к существующему строю, о его антисоветских суждениях?

Ответ: Мой муж упорно работал на благо родины, будучи инженером, по вечерам после работы никуда не ходил и подолгу просиживал за чертежами над своими изобретениями. А когда ему чинили препятствия на оружейном заводе в деле организации поточной системы, он часто приходил домой и плакал от обиды за то, что он хотел сделать полезное дело, а ему мешали, не считая его работу за изобретение...

У следователя КГБ, который в 1955-м вёл дело о реабилитации моего прадеда, достаточно редкая фамилия. Закончив изучать материал, я отыскал в соцсетях его потомков (желание разыскивать потомков Пеккера почему-то не возникло, хотя у кого-то на моём месте всё может быть наоборот). Они до сих пор живут в Туле, и, как это часто бывает, некоторые из них состоят на службе в силовых структурах. Я в двух словах описал повод, по которому связался с ними, и выразил признательность за достойную работу их родственника, который реабилитировал моего прадеда. Они удивились - не знали даже, что несколько десятилетий назад это ведомство решало задачи по реабилитации репрессированных.

А вы удивитесь, когда придёте в архив ФСБ почитать следственное дело на кого-нибудь из «ваших». В бизнес-классе международных авиалиний порой не обслуживают с таким участием, деликатностью и тактом, как это делают на Лубянке. А когда волнение ваше, наконец, уляжется и удивлённо приподнятые брови сползут обратно к переносице, вы, быть может, почувствуете в происходящем какую-то горькую иронию, - как почувствовал её я.

Необратимые изменения

Что сказать тем, кто в архив идти не собирается? Если достаточных внутренних аргументов для такого визита не нашлось, то чужие назидания на этот счёт будут, наверное, только раздражать. Можно всю жизнь оставаться при сведениях, будто «сталинские репрессии не коснулись нашей семьи». Выходить из дискуссий на эту тему со словами, что, дескать, «масштабы катастрофы сильно преувеличены», а «сильная рука нашему народу всё равно ой как необходима». Но всё же, как представляется мне, истинная причина этой риторики в другом: мы попросту не желаем покидать зону нашего комфорта.

Любое знание, новое для нас, меняет угол зрения, под которым мы смотрим на окружающий мир, по сути - новое знание корректирует нашу жизненную позицию. И каждый раз, когда мы пасуем, когда под тем или иным предлогом отказываемся разбираться глубже - формировать объёмное мнение по трудному для нас (и для всех остальных тоже) вопросу, - мы всего лишь демонстрируем нежелание вносить смуту в устоявшийся порядок вещей, худо-бедно понятный и - главное - привычный нам. Так уж устроен человек: стремление как можно дольше продержаться в установленных рамках естественно, объяснимо, в этом проявляется инстинкт самосохранения человека. Любой сдвиг в персональной системе ценностей - как земля, уходящая из-под ног. Но тогда - почему бы не назвать вещи своими именами, по крайней мере наедине с самим собой? Не «масштабы преувеличены», а наш личный масштаб пока ещё мелковат для осмысления более широких горизонтов.

Если на вопрос: «Кто в семье пострадал от репрессий?», - мы с детства получали ответ: «Да никто, сынок, расслабься, у нас очень приличная семья была; а в Советском Союзе, если кого и расстреливали, то только за дело», - в этом горьком случае, повзрослев и высунувшись из своей уютной раковины, в которой столько лет не дуло, мы можем разузнать имена братьев и сестёр, дядюшек и тётушек своих дедов и бабушек... И сразу обнаружим двоюродных, троюродных пращуров - расстрелянных, сгинувших в лагерях, - родственников, о которых десятилетиями опасно было говорить вслух.

История всегда стремится к повторению. Незнание истории ведёт к тому, что её сюжеты с абсолютной неизбежностью повторятся. В наших силах сегодня - отыскать следственные дела своих предков, почитать, что там написано... По слогам разобрать систему, в которой репрессии стали делом обыденным, иначе говоря - нормой. С обретением такого «нового знания» наши взгляды на мир никогда не будут прежними. Это, как говорят драматурги, необратимое изменение в характере и внутреннем мире героев, в главных персонажах рассказываемой истории - в нас самих.

Ведь если такие изменения не произойдут в нас, тогда тем более их не предвидится в наших детях и внуках. А по законам сценарного мастерства, если с героем истории не может произойти необратимых изменений, значит, окончательное изменение уже произошло - он мёртв.

Где собрана информация из Книг памяти, содержащих пофамильные перечни репрессированных из всех регионов бывшего СССР с краткими биографическими сведениями. Сейчас там уже почти 3 млн. фамилий. Если ваш родственник есть в Книге памяти, считайте, часть работы уже позади — его личное дело сохранилось и судьбу выяснить будет не так сложно.

Камень памяти жертвам политических репрессий (набережная Енисея у КИЦа)

Источник: www.sakharov-center.ru

Также на первом этапе поисков можно обратиться в Государственный архив — вот, например, можно подать запрос в архив Красноярского края.

Таким образом, мы узнаем, что именно случилось с вашим родственником . Не вдаваясь в тонкости, скажем, что жертв политических репрессий можно разделить на две группы:

1. арестованные по политическим мотивам.
2. спецпоселенцы (строго говоря, эти группы пересекаются, потому что спецпоселенца могли арестовать, или арестованного после лагеря отправить в ссылку, но в начале поиска это не играет роли).

Теперь можно приступать к сбору документов для запроса. Дело в том, что обращаться в архивы имеют право только родственники, которые должны предоставить документальное подтверждение родства. Так, например, внукам репрессированного нужно приложить к заявке на поиск информации копию своего свидетельства о рождении и документ о рождении матери или отца (ребенка репрессированного человека). Если вы или ваши родители меняли фамилию, перечень документов должен быть дополнен свидетельством о браке.

В запросе обязательно должен быть указан обратный адрес — на него пришлют ответ из архива. Также задайте вопрос о дальнейшей судьбе арестованного. На случай, если он был расстрелян, спросите место захоронения. Составлять запрос можно в свободной форме, примеры обращений и истории поисков родных .

После того, как запрос составлен — решаем, куда его отправить . Это зависит от статуса репрессированного родственника.

Поиск арестованных по политической статье

Направлять запрос о поиске дела арестованного по политической статье нужно в тот регион, где его арестовали. Если это Красноярский край, то обращайтесь в региональное управление ФСБ России по Красноярскому краю по адресу: 660017 г. Красноярск, ул. Дзержинского 18. Полный перечень учреждений в регионах России и других стран находится .

Если человек был осужден и направлен в лагерь , то в деле должны содержаться сведения о том, куда именно его отправили. Например, если заключенный писал прошения о пересмотре дела, такие сведения в деле появляются. Поэтому спросите, в каких лагерях отбывал срок осужденный и, если это удастся узнать — запросите более подробную информацию, но уже не в региональном управлении ФСБ, а в УВД региона.

Если в деле таких сведений нет, получить их можно по адресу: 117469, Москва, ул. Новочеремушкинская, 67. Главный информационный центр МВД. Один экземпляр учетной карточки заключенного обычно направлялся из каждого лагеря в этот архив, поэтому с большой вероятностью там могут найтись необходимые сведения.

Поиск спецпоселенцев

Как правило, они не были осуждены, а направлены на спецпоселение в административном порядке. Объединяет их то, что все они стояли на учете в спецкомендатуре, так что сведения можно найти в УВД тех регионов, куда они были направлены на спецпоселение. Так, если они отбывали ссылку в Красноярском крае, то информация найдется в ГУ МВД по Красноярскому краю — 660017 г.Красноярск, ул.Дзержинского 18. Информационный центр ГУ МВД по Красноярскому краю.

Но запросы стоит писать не только в тот регион, куда шло переселение, но и туда, откуда человек был выслан. Следы могут обнаружиться в УВД и областных архивах — запросы имеет смысл написать и туда. Если вы живёте в Красноярске, рекомендуем обратиться на приём в отдел реабилитации ИЦ ГУ МВД по Красноярскому краю: в будние дни с 11 до 13 часов по адресу пр. Мира, 87.

Просим присылать на [email protected] известные вам сведения о репрессированных, документы и фотографии. Они будут опубликованы на сайте Красноярского общества «Мемориал».

Фото на главной: Краслаг, 1990 г.