Дубровский философия сознания. Информационный подход к проблеме «сознание и мозг»

1. Некоторые общие соображения

О "проблеме сознания" сейчас часто говорят не только философы и пси-хологи, но и многие представители гуманитарного, естественнонаучного, технического знания и даже публицисты и политические деятели. Несмотря на чрезвычайное разнообразие в истолковании того, что именуют "пробле-мой сознания", у нас все же сохраняется интуитивное убеждение в некоторой внутренней связности всего многообразия этой проблемы. Назрела потреб-ность хотя бы в первом приближении упорядочить, по крайней мере, хотя бы связно перечислить и кратко описать основные вопросы и аспекты проблемы сознания, которая, без преувеличения, составляет ядро проблемы человека.

Множество трактовок проблемы сознания обусловлено не только разли-чием мировоззренческих и методологических подходов, выбором разных аспектов и целей исследования, индивидуальными и групповыми предпочте-ниями, но, прежде всего, недостаточной определенностью самого понятия сознания.

Содержание этого понятия многомерно, не поддается линейному упоря-дочению. Оно охватывает не только индивидуальное сознание, но и разные формы общественного сознания (групповое, массовое, институциональное и т.д.); будучи системообразующей философской категорией и определяя многочисленные устоявшиеся темы и направления исследований, оно вместе с тем занимает центральное место в психологии и психиатрии, широко упот-ребляется в социологии, в гуманитарных науках, в естественнонаучных дис-циплинах.

Конечно, философское понятие сознания существенно отличается от по-нятий о сознании в конкретных научных исследованиях, в различных науках оно тоже трактуется своеобразно. Более того, в одной и той же науке, например, в психологии, представители разных школ и направлений используют его далеко неоднозначно. Несмотря на это, все указанные понятия о сознании сохраняют некоторые общие черты, которые могут быть выделены (ниже я буду говорить об этом подробно).

Соответственно, подлежат описанию и различные аспекты и толкования проблемы сознания, но в них также возможно вычленить то инвариантное содержание, которое выражает общие черты этой проблемы. Во всяком слу-чае, стремление к единству - продуктивно, ибо разобщенность ее аспектов, планов, отдельных тем, в которых специализируются (а иногда и замыкают-ся) философы и ученые, негативно влияет на ход исследования, обедняет их результаты. Ведь эти исследования, проводимые в философии и многих нау-ках, сохраняют ту или иную степень взаимообусловленности, могут сущест-венно содействовать друг другу.

Научные исследовании феномена сознания остро ставят вопрос о меж-дисциплинарном подходе, о выработке общепонятного языка описания и объяснения, о соотношении различных методов (что хорошо видно на при-мере развития когнитивных наук, стремящихся объединить в едином концептуальном плане понятия и методы психологии, нейрофизиологии, лингвистики, информатики, компьютерных наук).

Осмысление единства проблемы сознания весьма полезно в том отноше-нии, что способствует решению таких стратегически важных задач как 1) усиление влияния философии на конкретно-научные исследования феномена сознания, повышение их теоретического и методологического уровня, созда-ние крупных интегративных узлов, концептуально объединяющих усилия разных наук, в том числе естественнонаучного и гуманитарного профиля; 2) усиление влияния результатов конкретно-научных исследований феномена сознания на дальнейшую разработку философии сознания, на развитие эпи-стемологии и методологии науки.

Надо подчеркнуть, что в условиях информационного общества и ускоре-ния процессов глобализации проблема сознания приобретает судьбоносное значение для земной цивилизации. Она уже давно утратила свой чисто ака-демический характер, стала предметом первостепенного практического инте-реса для государств, для могущественных финансово-экономических и поли-тических структур, в руках которых находятся средства массовых коммуни-каций и другие главные механизмы воздействия на сознание индивидуума. Зачастую этот интерес ограничивается эффективной манипуляцией индиви-дуальным и массовым сознанием в политических и экономических целях, носит ярко выраженную эгоистическую направленность (со стороны различных групп влияния, партий, государств, транснациональных корпораций, отдельных личностей, обладающих огромными капиталами или властью). Соответственно, энергично стимулируются прикладные исследования для решения задач такого рода, изобретаются способы все более искусной спекуляции на слабостях и низменных свойствах человеческой натуры.

К сожалению, мы не видим пока общественных и государственных цен-тров, заинтересованных в организации полномасштабной, гуманистически ориентированной разработки проблемы сознания ввиду ее жизненной значи-мости для развития человеческого общества, более того, для сохранения земной цивилизации. Традиционные формы организации исследований в этой области устарели, мало продуктивны, не способны обеспечить нужный кумулятивный эффект. Все это нам ясно демонстрирует нынешнее состояние разработки проблемы сознания.

Тем не менее, сейчас разными аспектами и вопросами данной проблемы занимается множество исследователей. По различным причинам они не име-ют возможности обозревать многоплановую и многоярусную панораму про-блемы сознания, прежде всего те ее области, которые далеки от их специали-зации. Поэтому мне кажется оправданной попытка представить хотя бы при-близительный эскиз такой панорамы. Это полезно и в целях противодействия упрощенным трактовкам понятия сознания, которые бытуют в нашей и зарубежной философской и специальной литературе.

Я попытаюсь выделить и в какой-то мере упорядочить всем известные во-просы, аспекты, темы, планы исследования проблемы сознания, обращая главное внимание на их связи, на теоретические трудности и актуальные за-дачи, на некоторые существенные недостатки и упрощения в понимании яв-лений сознания. Рамки статьи и ее задачи не дают возможности и не обязы-вают приводить обширную библиографию по данной тематике, поэтому я буду упоминать лишь те работы, ссылки на которые необходимы в соответ-ствующем контексте.

2.Классические философские подходы

Эти подходы к проблеме сознания развивались в плане четырех основных направлений: объективного идеализма, дуализма, субъективного идеализма и материализма. Постулаты, определяющие каждое из указанных направлений, образуют основные метафизические координаты понимания и объяснения сознания. И хотя эти постулаты представляют для философа, как будто, общие места, они заслуживают внимания. Несмотря на возможность их различной интерпретации и превратного истолкования, они явно или неявно выражают существенные черты сознания, непременно используются в разработках тех или иных аспектов интересующей нас проблемы. Поэтому придется кратко остановится на каждом из них.

2.1. Объективный идеализм. Сознание есть вечная и всеобъемлющая духовная субстанция, представляет собой действительную и возможную реальность, создает всё мыслимое разнообразие; предметный мир есть порождение мира идей, духовных монад, есть инобытие Духа, и наше человеческое сознание - не более чем одно из проявлений этой духовной субстанции (позиция, наиболее полно выраженная Гегелем). Если вы принимаете эту позицию, то у вас есть хорошее основание для логических построений и объяснительных процедур, ибо сразу же устраняется противоположность между сознанием и внешним (предметным, физическим) миром, поскольку он произведен сознанием, есть его инобытие. В сущности, получается, что ваши личные концептуальные построения и объяснения сознания выступают разгадкой Логики и закономерностей самой духовной субстанции, открывшей это вашему сознанию непосредственно или через другого избранного человека (скажем, такого великого философа, как Гегель, индивидуальный дух которого постигает Абсолютный Дух или, вернее, Абсолютный Дух снисходит, чтобы открыть истину своему избраннику). Абсолютный Дух, как известно, весьма напоминает Бога с его качествами вечности, вездесущности, всеведения и всемогущества, а философ типа Гегеля - пророка, получающего откровение, ибо его устами глаголет Истина Абсолютного Духа. Правда, указанный постулат приводит к многочисленным противоречиям при попытках вывести из него объяснения целого ряда эмпирических характеристик индивидуального сознания, его происхождения и развития (но это - особая тема, требующая отдельного рассмотрения).

Метафизический постулат, лежащий в основе концепции объективного идеализма, носит мировоззренческий характер и не поддается четкому логи-ческому опровержению (хотя против него и могут быть выдвинуты много-численные эмпирические и теоретические аргументы). Опирающееся на него миропостроение привлекательно для огромного числа людей, поскольку оно имеет монистический характер, помогает преодолевать вопиющую неопре-деленность смысложизненных ситуаций, чувство собственного ничтожества, неустроенности и "заброшенности" в мире, страх смерти (в надежде на бес-смертие души), "легкое" приобщение к Абсолюту.

Вместе с тем указанный постулат выражает в синтетическом и гипостази-рованном виде ряд существенных и во многом загадочных черт нашей субъ-ективной реальности, особенно процессов мышления: способность восходить к идеям высокой степени общности и абстракции, оперировать ими как бы независимо от эмпирической реальности (в логике, математике, философии); активность сознания, неограниченные "действия" мысли в форме мечты и воображения (вопреки текущей действительности), феномены целеполага-ния, свободы воли, силы воли и нравственного самопринуждения. Эти во-просы продолжают оставаться крайне актуальными в современных разработ-ках проблемы сознания.

2.2. Дуализм. Существуют две субстанции: духовная и материальная. Несмотря на их абсолютную противоположность, они, оказывается, способ-ны воздействовать друг на друга. Поскольку это логически невыводимо из основного положения дуализма, мы имеем тут еще один постулат, исполь-зуемый зачастую неявно. Но без него концепция дуализма вообще теряет смысл. С ним же она получается теоретически неэкономной и двусмыслен-ной в самом своем основании, что влечет противоречия, неопределенности, концептуальные нестыковки при рассмотрении различных аспектов пробле-мы сознания. Это показано еще Кантом, а в прошлом веке Гуссерлем и Витт-генштейном, для которых критика Декарта была существенным пунктом развития собственных концепций; после них же - деятелями так называемой "антикартезианской революции", начиная с Г. Райла и затем многими представителями аналитической философии. Однако эта "революция", выдвигая рациональные критические аргументы против дуализма (с позиций логического бихевиоризма, физикализма и неопрагматизма) вместе с тем перечеркивает феноменологический аспект учения Декарта и все то ценное в нем, что сохраняет значение для со-временных разработок проблемы сознания.

Постулаты дуализма рассчитаны на преодоление фундаментальной труд-ности, возникающей при объяснении связи сознания с организмом, мозгом, деятельностью человека, с материальными процессами. Эта связь эмпириче-ски очевидна. Но как объяснить, например, тот факт, что мысль, которой нельзя приписывать физические свойства, вызывает телесные изменения? Здесь налицо "провал в объяснении" (как выражаются в аналитической фи-лософии).

Если же вы принимаете постулаты дуализма, то указанная трудность сразу преодолевается. У вас есть "готовое" и весьма "удобное" объяснительное клише для всех вопросов такого рода. Не случайно, выдающиеся нейрофизиологи ХХ века, изучавшие мозговые механизмы психической деятельности, знаменитые Нобелевские лауреаты Ч. Шеррингтон, Дж. Экклз, Р. Сперри, У. Пенфилд занимали и отстаивали позицию картезианского дуализма (в конце жизни, правда, первооткрыватель функциональной асимметрии мозга Р, Сперри перешел на позицию эмерджентистского материализма, о котором еще будет речь).

Следует отметить тот факт, что в последние десятилетия акции дуализма заметно возросли. Это - во многом реакция на "антикартезианскую рево-люцию" и засилье редукционистских концепций сознания в англо-язычной философии. Характерно, что многие ее представители расширяют понятие дуализма, включают в него не только субстанциальный дуализм (картезиан-ского типа), но и так называемый "концептуальный дуализм", т.е. позицию, признающую необходимость "ментального словаря", принципиальное отли-чие понятий, описывающих феномены сознания от физикалистского языка. Подобная "удвоение" дуализма заведомо несостоятельно (что я пытался по-казать в ходе критического анализа концепции Дж. Сёрла).

Эти разные описания действительно представляют две системы понятий, между которыми нет прямых логических связей. Первая из них опирается на понятия интенциональности, смысла, ценности, цели и т.п., вторая - на понятия массы, энергии, пространственных отношений. В обыденном языке, благодаря его высокой метафоричности и ассоциативности, такого рода "гуманитаристские" и "физикалистские" описания легко сочетаются. В научных же задачах, где требуется использование обоих типов описания в рамках единой концептуальной структуры, вопрос стоит крайне остро. Здесь как раз и возникает "провал в объяснении", главная эпистемологическая трудность при попытках объяснить связь ментального и телесного, сознания и мозга. Это - одна из приоритетных тем дискуссий в современной аналитической философии. Теоретические вопросы, касающиеся преодоления дуализма, с одной стороны, и редукционизма, с другой, сохраняет высокую актуальность в разработках проблемы сознания.

2.3. Субъективный идеализм. Моя субъективная реальность есть единственная реальность. Этот постулат имеет разные интерпретации, использующие в первую очередь свойства чувственных данных; вспомним тезис Дж. Беркли: предметы суть комплексы моих ощущений. Здесь абсолютизируется "герметичность" чувственного опыта как первоисточника знания о внешнем предмете (невозможность непосредственного контакта с "самим предметом", выхода за пределы ощущений к "самому предмету", ибо любая чувственная проверка его свойств будет опять же представлять собой наши ощущения).

Проявления субъективного идеализма характерны для Юма и Фихте в их критике положений о духовной субстанции, для ряда других философов. Однако последовательное проведение постулата субъективного идеализма означает солипсизм, который в логическом отношении самопротиворечив, в практическом же ведет к абсурду. Поэтому чаще всего наблюдается переход с позиций субъективного идеализма на позиции объективного идеализма, обращение к идее Бога как первопричине ментальных состояний индивида (например, у того же Дж. Беркли).

Тем не менее, субъективный идеализм концентрирует внимание на ряде острых и трудных вопросов проблемы сознания. Они касаются ее экзистен-циалистских аспектов, уникальности и относительной закрытости субъек-тивного мира личности, особенностей познания собственной субъективной реальности ("непосредственно данного"), отчетов от первого лица и перехо-да к утверждениям, имеющим интерсубъективный статус, способов познания "другого сознания", подлинных переживаний, намерений мыслей другого человека. Сюда же относится злободневный вопрос о "квалиа", который ши-роко обсуждается в современной аналитической философии, имеет давнюю традицию, связанную с истолкованиями природы первичных и вторичных качеств. Возникающие здесь эпистемологические трудности, несмотря на многочисленные концептуальные попытки их преодоления, до сих пор оста-ются в силе. Это же допустимо утверждать и о современных концептуальных подходах к теме "другого сознания".

2.4. Материализм. Мир материален, материя есть единственная вечная и всеобъемлющая объективная реальность. Сознание же - свойство высокоорганизованной материи.

Исходный постулат материализма также носит метафизический характер. Он противополагается постулату объективного идеализма. Но здесь сущест-вует некоторая неопределенность (присущая, кстати, и постулатам дуализ-ма). Она связана с тем, что согласно объективному идеализму сознание (дух) тоже определяется как всеобъемлющая объективная реальность. Требуется различение, без которого как раз и возникает неопределенность. Это разли-чение во многом интуитивно, опирается на обыденное знание (как в извест-ном примере: одно дело, серебряный талер в руках, другое - только в ваших мыслях). "Материальное" связывается с вещественным, физическим, пространственным (внешним предметом, лучом света, звуком и т.п.), а "Духовное" - с бестелесным, невесомым "содержанием", подобным нашей мысли, но только отделенной от людей и возведенной в Абсолют. Согласитесь, что трудно придумать, представить какое-либо основание для указанного различения, не ссылаясь на подобные хорошо знакомые нам реалии. Получается, что различение между "Абсолютным Духом" и "Абсолютной Материей" так или иначе коренится в нашем обыденном опы-те.

Указанная неопределенность в постулате материализма весьма сущест-венна. Если учесть, что объективный идеализм способен интерпретировать внешние предметы и все физические явления в качестве "инобытия Духа", то тогда возникает сомнение в альтернативности так называемого основного вопроса философии: "Что первично? Материя или сознание?". Можно, ко-нечно, оставить в стороне эту формулировку Ф. Энгельса, которая почита-лась краеугольным камнем в советской философии. Но от этого нам не ста-нет легче.

Материалистов может в какой-то мере утешать то, что подобные и не меньшие неопределенности присущи и постулатам остальных классических философских направлений. Это обстоятельство отражает ограниченность че-ловеческого разума, проблематичность наших философских миропострое-ний. Отсюда, собственно, и неизбежность метафизических утверждений, представляющих компенсаторный механизм нашего теоретического мышле-ния перед лицом бесконечности.

Указанную неопределенность пытаются снять, добавляя, что материаль-ные объекты существуют вне сознания и независимо от него. Тем самым подчеркивают, что материя представляет собой объективную реальность, от-личную от сознания, что последнее не является объективной реальностью и должно полагаться, следовательно, в качестве субъективной реальности. Та-кой оборот мысли дает определенные основания для противостояния объек-тивному идеализму, для материалистического осмысления сознания. Однако объяснение сознания остается самой трудной теоретической задачей для ма-териалистической философии. Сознание определяется как продукт развития материи, что весьма логично, находит научные подтверждения. Но как оно связано с материей, если оно не может быть названо объективной реально-стью? Здесь стоит дилемма: 1) либо сознание все же определяется как мате-риальный процесс, и тогда оно утрачивает свою специфику, качество субъек-тивной реальности; 2) либо оно сохраняет это качество, и тогда его трудно соединить с материальными процессами.

Как известно, ясную и последовательную позицию в истории философии занимали те, кто шел по первому пути, особенно представители так называе-мого вульгарного материализма ("мозг выделяет мысль, как печень желчь"). Примерно со средины прошлого века подобная линия проводилась в англоязычной философии под флагом физикалистского редукционизма ("теория тождества ментального и физического", "элиминативный материализм" и др.).

Второй путь всегда был чреват противоречиями и парадоксами (сознание как "нематериальное свойство материального") . Те философы, которые шли по этому пути, стремились в большинстве своем вынести за скобки традици-онные метафизические постулаты и ограничиться метанаучными посылками (например, подменяли категорию материи понятием "физического", что неприемлемо, ибо понятие объективной реальности заведомо шире понятия физического). Это типично для разработки проблемы сознания в рамках аналитической философии. Отсюда некорректные отрицания материализма теми, кто критически относится к радикальному физикализму (Ст. Прист, Дж. Сёрл и др.)

Особо следует отметить концепцию эмерджентистского материализма, наиболее обстоятельно развитую Дж. Марголисом, который мыслил так же в русле аналитической традиции, но стремился к объяснению проблемы созна-ния с учетом классических метафизических посылок. С этой позиции созна-ние рассматривается как эмерджентное свойство высокоорганизованных ма-териальных процессов. Она получила поддержку и развитие со стороны ряда крупных философов и естествоиспытателей, которые отвергали как дуалистические, так и редукционистские подходы к проблеме сознания

Я остановился сравнительно подробно на классических подходах к про-блеме сознания и их метафизических предпосылках в связи с тем, что сейчас при обсуждении этой проблемы стало модно их принижать и даже третиро-вать. Метафизические предпосылки с порога отвергают многие философы постмодернистской направленности и неопрагматизма; подобная тенденция в последнее время прослеживается и в нашей литературе. Однако все эти "продвинутые" интеллектуалы, к удивлению, не замечают, что в своих отрицаниях метафизических предпосылок и в своих теоретических утверждениях они неявно, а иногда и вполне явно, опираются на "свои собственные" метафизические посылки. Последние неискоренимы; несмотря на все их недостатки, отмеченные выше. Они всегда в той или иной форме и степени присущи теоретическому знанию.

Поэтому классические философские направления сохраняют свое значе-ние. И наиболее приемлемым из них мне представляется именно материали-стическая мировоззренческая позиция (приверженцем которой я всегда был и остаюсь). Эта позиция, по моему убеждению, получает наибольшую под-держку со стороны науки (эволюционная теория происхождения психики и сознания, успехи генетики, опыт психологии и медицины и т.д.), историче-ского опыта, здравого смысла, практической деятельности, личного опыта (моего и хорошо знакомых мне людей). Другими словами, материалистиче-ская позиция, несмотря на уязвимость ее метафизического постулата, имеет лучшие теоретические и эмпирические подтверждения, лучше согласуется с человеческим опытом, более эффективно противостоит химерам разума, субъективистскому своеволию, иррационализму и абсурду в человеческой жизни. Материалистическая философия способна успешно выполнять функ-ции терапии духа, склонного к шизоидным, параноидным и невротическим поползновениям. Мировоззрение материалистического характера обязывает к высокой ответственности, требует мужества духа, сохранения самостоя-тельности и достоинства личности, так как не существует никакого сверх-личного разума и никакой сверхличной воли. Мы предоставлены самим себе и достойны той жизни и того будущего, которые вершим собственными ру-ками. В конечном итоге будущее зависит от нашего сознания, ибо оно со-вершает выбор, ставит цели, направляет преобразующую деятельность чело-века. Если мы не сумеем существенно изменить наше сознание, судьба зем-ной цивилизации плачевна.

Они определяются четырьмя фундаментальными категориями: 1) онтоло-гическое, 2) гносеологическое, 3) аксиологическое, 4) праксеологическое. Эти категории инвариантны по отношению ко всем рассмотренным выше философским направлениям, конституируют структуру всякого философско-го знания, задают основные типы философских проблем.

Указанные категории не редуцируемы друг к другу, т.е. каждая из них не может быть логически выведена из другой или сведена к другой (в этом про-является их фундаментальное значение). Вместе с тем они взаимополагаемы, в том смысле, что рассмотрение проблемы в одном категориальном плане предполагает (допускает, а в ряде случаев и настоятельно требует) ее рас-смотрения в остальных. Например, основательное исследование онтологиче-ского вопроса (скажем, о существовании или несуществовании чего-либо) требует гносеологической рефлексии, т.е. анализа тех познавательных средств, с помощью которых мы пытаемся решить данный вопрос. (а неред-ко также аксиологической и праксеологической рефлексии)

Все это относится к проблеме сознания, которая имеет четырехмерную структуру: необходимо включает онтологический, гносеологический, аксио-логический и праксеологические планы исследования. Основательная разра-ботка проблемы сознания требует учета всех этих планов и их связи друг с другом. Это означает, что содержание самого понятия сознания в данном от-ношении четырехмерно: сознание есть реальность, которая включает пара-метры знания, ценности и активности. Учет этого предохраняет от упрощен-ных трактовок сознания, которые гипертрофируют какой-то один из пара-метров, оставляют другие в тени или попросту их игнорируют. В этом отно-шении чаще всего мы встречаем концепции, сводящие сознание к знанию, к "когнитивному содержанию".

Рассмотрим каждый из категориальных планов.

3.1.Онтологический план

Здесь обсуждается широкий круг вопросов под углом бытийных характеристик сознания (его места в мире, связи с физическими процессами, происхождения, способа существования, специфических свойств, структурных, системных, функциональных и других характеристик).

Поскольку в данной статье нет возможности касаться всего спектра во-просов онтологического плана, остановимся лишь на основных пунктах этой тематики.

Сознание есть несомненная реальность, без которой нет человека. По-этому прежде всего требуется осмысление особенностей, существенных и необходимых свойств этой реальности. И оно не должно игнорировать или принижать те обыденные знания о собственном сознании, которыми распо-лагает каждый из нас.

Главное, специфическое и неотъемлемое качество сознания состоит в том, что оно является субъективной реальностью. Это качество обозначается в философской литературе разными, но близкими по значению терминами: "ментальное", "феноменальное", "субъективный опыт", "интроспективно доступное состояние", "квалиа" и др.

осознаваемые психические состояния индивида, удостоверяющие для него факт его существования. Оно охватывает как отдельные явления СР и их ви-ды (ощущения, восприятия, чувства, мысли, намерения, желания, волевые усилия и т.д.), так и целостное персональное образование, представленное нашим Я, которое берется в его относительном тождестве самому себе, а по-стольку в единстве его рефлексивных и арефлексивных, актуальных и диспозициональных регистров. Это целостное образование представляет собой динамический (лучше сказать, исторический) континуум, временно прерываемый глубоким сном или случаями потери сознания и окончательно пресекаемый смертью. СР всегда представляет собой определенное "содержание", в силу чего важнейшим свойством сознания является его интенциональность. Это "содержание" дано индивиду в форме "текущего настоящего", т.е. сейчас, хотя оно может выражать прошлое и будущее.

СР в своем специфическом качестве присуща не только сознанию человека, но и психике животных, о чем свидетельствует опыт общения с животными и данные зоопсихологии (например, выдающиеся результаты исследований К. Лоренца). Это отчетливо подтверждается широко известными опытами с воздействием галлюциногенов на животных (галлюцинации у собак и др.).

Именно качество СР (которому нельзя приписывать физические характеристики) создает, как уже отмечалось выше, главные теоретические трудности материалистического объяснении сознания и прежде всего при попытках непротиворечиво вписать его в физическую картину мира.

Со средины ХХ века проблема онтологического статуса СР занимала цен-тральное место в аналитической философии. В ней до сих пор преобладает редукционистский способ объяснения сознания в двух его вариантах: физика-листском (когда явления СР редуцируются к физическим процессам) и функ-ционалистском (когда они редуцируются к функциональным отношениям). В последнее время, однако, среди представителей аналитической философии растет число противников этого способа объяснения, они убедительно пока-зывают несостоятельность редукции сознания к мозговым физиологическим процессам, к поведению или языку (Т. Нагель, Дж. Серл, Д. Чалмерс и др.). Однако никем из них пока что не предложена основательная концепция, про-тивополагаемая редукционизму; у Д. Чалмерса же в последние годы вообще начинает преобладать точка зрения, согласно которой материалистическое решение проблемы духовного и телесного невозможно, и остается искать его на пути дуализма.

К этим вопросам я еще вернусь далее. Сейчас же хочу сказать лишь о том, что материалистическое решение указанной проблемы мыслится представителями аналитической философии, отвергающими дуализм, как научное объяснение: "феноменальный реализм" требует обоснования в качестве "натурального реализма", а последний, они полагают, должен удовлетворять стандартам физического объяснения. Установки парадигмы физикализма, как ни странно, продолжают в заметной степени проявляться даже в мышлении тех философов, которые отвергают физикализм и отстаивают позицию функционализма, и даже тех, кто доказывает несостоятельность обоих видов редукции (например, Т. Нагель). Это проявляется в таком истолковании ими категории причинности, при котором исключается разделение на физическую и информационную причинность. Но если отрицается специфика информационной причинности, то тогда нельзя объяснить каузальную функцию явлений СР, и они остаются в роли "эпифеноменов".

Между тем на нынешнем уровне развития научного знания становится очевидной специфика тех объяснительных процедур (не противоречащих за-конам физики), которые используются в области исследования биологиче-ских и, шире, самоорганизующихся систем, имеют своим предметом информационные процессы, кодовые зависимости и герменевтические задачи, особенно касающиеся биологической эволюции, эмбриогенеза, работы мозга. Здесь открываются новые значительные перспективы для объяснения происхождения СР и ее места в системе материального мира. Эти вопросы, разумеется, настоятельно требуют дальнейшей основательной разработки.

СР - находка биологической эволюции, означавшая возникновение пси-хики, нового типа информационного процесса, выработанного в ответ на ус-ложнение живой системы и ее потребности самоорганизации, эффективного управления - чрезвычайно экономичный, высоко оперативный способ полу-чения, переработки и использования информации в целях управления много-сложным организмом, централизации его действий, которая (централизация) интегрирует нижележащие уровни управления (в клетках, внутренних орга-нах и т.п.), сохраняя их определенную автономию. Тем самым решалась про-блема поддержания целостности высокоразвитой живой системы и оптимиза-ции ее поведения. Состояние СР, как способ непосредственной данности (представленности) информации живой системе, создает возможность емкого и эффективного синтеза многоплановой информации о внешнем окружении биологической системы и о существенных изменениях в ней самой (что видно уже на примере простого чувственного образа).

В ходе антропогенеза произошло качественное развитие СР, возникает сознание, а вместе с ним язык. Особенностью сознания по сравнению с животной психикой является то, что психическое отображение и управление сами становятся объектом отображения и управления. Это создает характерное для человеческой СР "двойное" отображение и управление, постоянно совершающееся в контуре модальностей "Я" - "не-Я" . Возникает способность по существу неограниченного производства информации об информации, возможность абстрагирования, высокой степени свободы "движения" в сфере СР в смысле пробных мысленных действий, моделирования ситуаций, прогнозирования, проектирования, фантазирования, творческих решений, не связанных непосредственно с задачами выживания, возможность целеполагания и волеизъявления.

Всякое явление СР есть некоторое "содержание",т.е. информация, вопло-щенная (закодированная) в определенной мозговой нейродинамической сис-теме. Но эта информация дана нам в "чистом" виде - в том смысле, что ее мозговой носитель нами не отображается (когда я вижу дерево, мне дана ин-формация об этом предмете и отображение мной этой информации, т.е. знание о том, что именно я вижу это дерево; но я не ощущаю, не знаю, что при этом происходит в моем головном мозгу). Вместе с тем в явлениях СР нам дана не только способность иметь информацию в "чистом" виде, но и способность оперировать этой информацией с высокой степенью произвольности (переключать внимание, направлять движение своей мысли и т.п.). Именно данность информации в "чистом" виде и способность управлять ею выражают специфические черты того, что именуется СР. Но способность управлять информацией в "чистом" виде означает не что иное, как нашу способность управлять соответствующим классом собственных мозговых нейродинамических систем - ведь информация необходимо воплощена в своем носителе, и если я могу по своей воле управлять информацией, то это равнозначно тому, что я могу управлять ее носителем, ее кодовым воплощением. Здесь налицо особый тип самоорганизации и самодетерминации, присущий нашему Я (нашей мозговой Эго-системе как особому, высшему уровню мозговой самоорганизации); это связано со спецификой психической причинности, которая является видом информационной причинности (последняя отличается от физической причинности тем, что в силу принципа инвариантности информации по отношению к физическим свойствам ее носителя здесь причинный эффект оп-ределяется именно информацией, а не физическими свойствами ее носителя, т.е. на основе сложившейся кодовой зависимости).

Все это позволяет ответить на часто цитируемый вопрос известного философа Д. Чалмерса, касающийся природы СР: "почему информационные процессы не идут в темноте?", почему они сопровождаются "ментальной до-бавкой", "субъективным опытом"? Потому, что явления СР вовсе не "до-бавка", не пресловутый "эпифеномен" (некий никчемный дублер мозговых процессов), но актуализованная мозговой системой информация, выполняю-щая функцию управления другими информационными процессами и телес-ными органами, самоотображением и поведением живой системы. Этим оп-ределяется онтологический статус CР, ее место в системе объективного мира. СР - источник и неустанный производитель того, что ныне именуют виртуальной реальностью.

Разумеется, это лишь один из вариантов объяснения природы субъектив-ной реальности, ее связи с физическими процессами, который нуждается в дальнейшем обосновании и предполагает возможность других концептуаль-ных подходов. Однако пока, насколько мне известно, он не встречает опро-вержений и, следовательно, имеет право на существование.

Весь этот круг вопросов, касающийся возникновения и природы созна-ния, его места в материальном мире, его связи с информационными процес-сами в природе и обществе разрабатывается у нас крайне слабо. Отсутству-ют слаженные коллективы, которые бы систематически исследовали эту про-блематику с участием представителей науки (среди философов ею занимают-ся считанные лица).

Следующий комплекс вопросов онтологического плана касается изучения системы и структуры СР путем феноменологического анализа. Ряд аспектов этой тематики получил серьезную разработку в трудах Декарта, Канта, Геге-ля, Фихте, а в ХХ веке у Гуссерля и экзистенциалистов. Нет, пожалуй, ни одного крупного философа, который бы не касался этих вопросов. Глубокие и ценные мысли высказаны об "устройстве" сознания Ницше, Шопенгауэром, такими выдающимися русскими философами как Соловьев, Бердяев, Шестов, Шпет и др., представителями герменевтики, психоаналитического направления, гуманистической психологии. Крайне актуальны специальные исследования, ставящие своей задачей анализ всего этого огромного наследия под углом вычленения, сопоставления, систематизации, обобщения тех материалов, которые касаются именно специфических свойств, системных и структурных характеристик сознания. Многое из этого ценного наследия как бы "распылено", не актуализуется в современных публикациях, предается забвению, а потом нередко всплывает в виде откровений новомодных авторов или используется без ссылок. Этим, зачастую ненамеренно, грешат многие, кто занимается проблемой сознания (не делаю исключения и для себя). Необходима организация квали-фицированной работы в указанном направлении.

Ниже я попытаюсь наметить существенные свойства и структурные инва-рианты СР, которые могли бы представлять один из способов расчленения и структурирования этого сложного объекта и тем самым служить определе-нию актуальных.целей его исследования.

Системную структуру СР можно описывать такими общими характе-ристиками. Она:

1) динамична (т.е. образующие ее компоненты и их связи пребывают в постоянном изменении, присущие ей формы упорядоченности и ее ста-бильность реализуются лишь путем непрестанно совершающихся ло-кальных и глобальных изменений;

2) многомерна, т.е. не является линейно упорядоченной, представляет со-бой единство многих динамических "измерений", каждое из которых выражает особое качество, не сводимое к другому, обладающее своим способом организации;

3) биполярна, т.е. основные ее интросубъективные отношения представ-ляют единство противоположных модальностей "Я" и "не-Я";

4) является самоорганизующейся структурой (ее целостность и идентич-ность постоянно поддерживается внутренними факторами и специаль-ными регистрами, которые контролируют и обеспечивают меру авто-номности локальных изменений и реконструкций, позволяющих со-хранять целостность и идентичность; нарушение этих регистров спо-собно приводить к тяжелейшей психопатологии в виде раздвоения личности и т.п.).

Выделенные общие признаки взаимосвязаны, могут определяться друг через друга. Это означает, что динамичность многомерна, бипо-лярна и выражает процесс самоорганизации, что биполярность дина-мична, многомерна и является формой самоорганизации, что много-мерность динамична биполярна и т.д. Учет этих взаимосвязей является важным методологическим условием исследования ценност-но-смысловой и деятельно-волевой структуры СР.

Следующий шаг состоит в рассмотрении того, что можно назвать базисной структурой СР. Она представляет собой единство противоположных модальностей "Я" и "не-Я". Это единство представлено в каждом наличном интервале СР, оно формирует его ценностно-смысловой каркас и деятельно-волевые векторы. В динамическом биполярном контуре "Я" - "не-Я" совершается движение "содержания" СР. Это "содержание" способно переходить из модальности "Я" в модальность "не-Я" и наоборот (например, когда "содержание", относящееся к модальности "Я", мои личностные свойства, мои оценки себя становятся для меня объектом внимания и анализа, а, значит, выступают в данном интервале уже в модальности "не-Я" и т.п.).

Такого рода взаимопреобразования, перемена модальности переживаемого "содержания" - механизм эффективного отображения действительности, в том числе самой СР, ее саморегуляции и вместе с тем освоения социального опыта и осуществления творческой деятельности. Взаимопереходы модальностей "Я" и "не-Я" тем не менее постоянно сохраняют биполярную структуру СР в любом ее интервале. Каждая из модальностей определяется лишь через противопоставление другой и соотнесение с ней. Поэтому в самом общем виде "Я" есть то, что противополагается "не-Я" и соотносится с ним; и, наоборот, "не-Я" есть то, что противополагается "Я" и соотносится с ним.

Базисная структура СР раскрывается конкретнее, когда выясняются основные виды противопоставления и соотнесения "Я" с "не-Я". Если взять за систему отсчета модальность "Я", то в первом приближении "Я" выступает по отношению к "не-Я" как отношение "Я": 1) к внеш-ним объектам, процессам; 2) к собственному телу; 3) к самому себе; 4) к другому "Я" (другому человеку); 5) к "Мы" (той социальной общно-сти, группе, с которой "Я" себя идентифицирует, к которой оно себя в том или ином отношении причисляет); 6) к "Они" (той общности, со-циальной группе, которой "Я" себя противопоставляет или, по крайней мере, от которой оно себя отделяет); 7) к "Абсолютному" ("Мир", "Бог", "Космос", "Природа" и т.п.).

Таковы основные виды "содержания" "не-Я", а, следовательно, са-мого "Я", ибо оно полагает и раскрывает себя лишь посредством "не-Я". Иными словами, таковы основные смысловые (когнитивные и цен-ностные) измерения нашего "Я". И чтобы сравнительно полно рас-крыть одно из выделенных отношений "Я", нужно рассмотреть его не только само по себе, но и сквозь призму всех остальных. Так, нельзя понять отношения "Я" к самому себе, если оставить в стороне отноше-ние "Я" к предметному миру, к собственной телесности, к другому "Я", к "Мы", к "Они" и к "Абсолютному". В этой многомерности "Я" и полагает себя как свое "не-Я", которое выступает в форме "знания", "оценки" и "действия".

В биполярном и многомерном динамическом контуре "Я" - "не Я" непрестанно совершаются процессы самоотображения и самоорганизации (поддержания идентичности, целостности, преобразований) структуры СР. В этом контуре формируется и реализуется активность СР, ее деятельно-волевые функции. Биполяр-ный контур включает вместе с тем два оперативных регистра: 1) взаимосвязь рефлексивного и арефлексивного и 2)актуального и диспозиционального.

Хочу еще раз отметить, что возможны иные способы систематиза-ции, иные ракурсы анализа проблемного поля онтологии сознания. Из-ложенное выше представляет один из подходов к этой теме, который, при его неизбежной ограниченности, все же намечает, как я надеюсь, актуальные теоретические вопросы исследования онтологии СР.

3.2. Гносеологический план

Все то, что полагается существующим или не существующим, все-гда представлено в форме определенного знания. Поэтому без основа-тельного гносеологического анализа не может быть основательной он-тологии. В проблеме сознания такого рода вопросы стоят особенно остро. Здесь теоретик сталкивается прежде всего со своим собствен-ным "Я", что создает парадоксальную ситуацию: описание "Я" должно носить интерсубъективный характер, производится от третьего лица, но при этом оно неизбежно производится от первого лица. Ведь именно данное уникальное "Я" утверждает нечто о "Я" вообще, и другого не бывает. Утверждения, касающиеся способности "Я" знать нечто, в том числе и о самом себе, явно или неявно обусловлены утверждениями, касающимися реальности "Я" (его существенных онтологических свойств) и, наоборот. Налицо своего рода замкнутый круг, который надо теоретически корректно разомкнуть.

Несмотря на историко-философский опыт осмысления указанной теоретической трудности (Декартом, Беркли, Юмом, Кантом и др.), она по прежнему остается одним из болезненных пунктов проблемы сознания. В ее современных разработках эта трудность зачастую маскируется, вытесняется из мышления теоретика, что порождает, как я его называю, "феномен отрешенности от себя". Суть его в том, что автор, рассуждающий о сознании сразу встает в позу трансцендентального или какого-то надличностного субъекта, оставаясь на деле обычным эмпирическим субъектом; он как бы "не замечает" собственной субъективной реальности как производителя его концептуальных построений, вещает от анонимного третьего лица. В результате его утверждения о сознании вообще как бы не относятся к его собственному сознанию и не имеют прямой связи с его самопознанием. Конечно, в нашей культуре выработаны многие удобные приемы и клише, позволяющие выносить за скобки мучительные проблемы, и в ряде случаев не без оснований оправдывать такую операцию. Однако указанная теоретическая трудность создает существенный пробел в современных гносеоло-гических разработках проблемы сознания. Она должна стать объектом пристального внимания. И здесь главной задачей является выяснение специфических особенностей СР. Эту область исследований можно было бы назвать гносеологией субъективной реальности. Ниже я по-пытаюсь выделить ее актуальные вопросы.

СР есть исходная и конечная форма всякого знания. Исходная - в том смысле, что любое знание первично возникает лишь в качестве содержательно определенных явлений СР отдельных индивидуумов (иного не бывает, если в мире нет божественных существ). Конечная - в том смысле, что знание, объективированное в письменных текстах и других материальных носителях, является "мертвым", пребывает в состоянии анабиоза, если оно никем не распредмечивается, не приобретает качества СР (разумеется, знание, взятое в процессуальном плане, осуществляется лишь в динамическом контуре опредмечивания-распредмечивания, но это уже другой аспект проблемы, о котором будет сказано далее).

Всякое явление СР есть отображение не только некоторого явления, но и самого себя, представляет единство иноотображения и самоотображения. СР в любых поддающихся дискретизации проявлениях, в любых ее интервалах обладает способностью самоотображения (на уровне нашего "Я"). Эта фундаментальная способность проявляется в многообразных формах - от развитой рефлексии до элементарного чувства принадлежности мне переживаемого мной в данный момент состояния СР. (я вижу дерево и для меня несомненно, что это мой образ, что это я вижу дерево). Обычно чувство принадлежности находится вне фокуса осознания, крайне слабо актуализовано; оно остро переживается лишь в экстремальных и патологических случаях. Но такое простейшее самоотображение сохраняется даже в условиях глубоких патологических изменений сознания.

Единство иноотображения и самоотображения составляет важ-нейший принцип гносеологии и онтологии СР (а также аксиологии и праксеологии СР). Игнорируя этот принцип нельзя объяснить процессы саморегуляции и самоконтроля, поддержания идентичности (эффективной самоорганизации) многосложной системы нашего "Я" и, в конечном итоге, нельзя объяснить результативность познавательного акта (и компетенцию познающего субъекта в целом!), ибо при этом всегда действует механизм "принятия" наличного содержания СР, что выражается в феноменах "веры", "неверия", "сомнения". Иными словами, познавательный акт непременно включает в той или иной форме отчет от первого лица для себя и лишь потом - для другого. Такого рода отчет от первого лица для себя, когда он уже сложился, приобретает более или менее определенное словесное выражение, может быть представлен в форме пробного отчета от третьего лица. Если самоотображение неадекватно, то неадекватно и отображение в целом, не говоря уже о неэффективности использования логического и интуитивного самоконтроля. Все это свидетельствует о существенной роли гносеологии СР для развития теории познания в целом.

Выше говорилось о "чувстве принадлежности" как простейшем проявлении фундаментальной способности самоотображения. Данные психопатологии предоставляют исключительно ценный материал для исследования самоотображения, демонстрируют различные варианты и стадии его нарушения, убедительно раскрывают взаимозависимость иноотображения и самоотображения, особенно в тех случаях, когда. нарушение самоотображения влечет нарушение адекватности отобра-жения внешних объектов (когда феномены деперсонализации вызыва-ют феномены дереализации, и наоборот). Факты такого рода имеют принципиальное значение для гносеологии. Они указывает как раз на необходимую зависимость адекватности отображения внешнего объек-та от адекватности самоотображения, и, если ставить вопрос более ши-роко - на зависимость процесса и результатов познания внешнего мира от процесса и результатов самопознания. Эта зависимость ис-следуется в современной эпистемологии крайне слабо, а зачастую и вовсе остается в тени.

Говоря о самоотображении, можно выделить два аспекта. Первый связан с вопросами адекватности отображения собственных явлений СР, затронутыми выше. Здесь важно отметить присущие человеческой психике врожденные (отработанные в эволюции и антропогенезе) спо-собности адекватного отображения и оценки собственных субъектив-ных состояний, среди них, прежде всего, механизмы санкционирования адекватности, "реальности" чувственных отображений, унаследованные нами от животных. Без этого невозможно эффективное поведение (действие). У человека такого рода санкционирующие механизмы получают существенное развитие, выходят за рамки чувственного опыта, служат средством интуитивной и разумной оценки мыслительных процессов, всевозможных субъективных состояний. Однако по мере удаления от элементарных форм деятельности они приобретают все более проблематичный характер, зависят от личного опыта, разделяя такие его черты как условность, ограниченность, использование компенсаторных факторов, не говоря уже о первостепенной роли социокультурных регистров (тут перед нами расстилается необъятное проблемное поле самопознания личности).

Анализ субъективных санкционирующих механизмов - важный во-прос гносеологии СР, так как позволяют глубже осмыслить реальный познавательный процесс. СР содержит фундаментальную установку на истинность и правоту, которая функционирует диспозиционально и часто арефлексивно, т.е. мы все время не только сознательно, но и бессознательно "настроены" на достижение адекватного знания о том, что вызывает наш интерес. Результаты познавательной деятельности индивида соотносятся с некоторым набором личных критериев "ис-тинности", "правильности", в роли которых выступают своего рода интегралы нашего опыта, усвоенные принципы, нормы, правила, сим-волы веры, многие другие, часто совершенно не поддающие рацио-нальному пониманию факторы. В результате возникает субъективная уверенность, некое чувство "истинности", "верности", "правоты" или, наоборот, неуверенность и противоположные чувства "ложности" и т.п. (здесь возможны самые разнообразные сочетания сомнения и уве-ренности, вплоть до полной неопределенности)

Вопрос об истинности и адекватности решается, конечно, не столь-ко в сфере данной СР, сколько за ее пределами - в межличностных коммуникациях, в социальной деятельности, практике. Тем не менее даже те идеи и теории, которые явились эпохальными завоеваниями культуры, прежде чем обрести межличностный, а затем и надличност-ный статус, должны были возникнуть в сфере данной СР и пройти в ней проверку и шлифовку.

Второй аспект самоотображения состоит в том, что цели, способы и результаты познания внешнего мира, как показывает уже элементар-ный анализ, в существенной степени зависят от уровня самопознания. Слабость последнего влечет неподлинные цели познания и преобразо-вания внешнего мира, сужает творческие возможности, ведет к нарас-танию негативных последствий практической деятельности человече-ства. Налицо вопиющая асимметрия между познавательной (и преоб-разующей) деятельностью человека, направленной во внешний мир, и самопознанием. Она привела к экологическому кризису и другим гло-бальным проблемам земной цивилизации, которые продолжают углубляться в силу неспособности человека побороть свое ненасытное потребительство, изменить цели и способы деятельности, в конечном счете изменить свое сознание. Концентрация усилий философской мысли на вопросах гносеологии СР - настоятельное требование време-ни, одно из необходимых условий такого развития самопознания и са-мопреобразования, которое способствовало бы разрешению глобаль-ных проблем нашей цивилизации.

Вернемся к основным вопросам гносеологии СР. Мы имеем здесь дело со специфическими объектами познания, требующими соответст-вующего подхода и творческой разработки новых познавательных средств. Четкое выделение и описание таких объектов, прежде всего "отдельных" явлений СР, наталкивается на серьезные теоретические трудности, так как требует их корректной дискретизации. Как вычле-нить отдельное явления из континуума СР, справиться с его "текуче-стью" и "дисперсивностью"? Кроме того, СР как целостное образова-ние, представляемое прежде всего нашим "Я", существует лишь в еди-нично-уникальной форме, которая накладывает свою печать на каждое "отдельное" явление СР, охватываемое данным "Я". Здесь так же воз-никают существенные трудности, связанные с теоретическим отобра-жением единично-уникального.

Пути преодоления этих трудностей более или менее известны. Один из них связан с опытом психофизики и психофизиологии, которые решают вопрос о дискретизации и квантификации явлений СР путем установления минимального временного интервала существования ощущений и восприятий.Что касается единично-уникального, то здесь трудности преодолеваются путем формирования подходящих инвариантов для множества единичных явлений. Перед нами та же теоретико-методологическая задача, которая возникает и при изучении, скажем, листьев березы или страусов, ибо они все существуют в единично-уникальной форме. В тех же случаях, когда теоретический уровень знания пока не достигнут (как это имеет место во многих областях изучения живой природы и общества), мы довольствуемся эмпирическими способами описания, объяснения и понимания, но опять-таки формируя соответствующие инварианты.

В области гносеологических подходов к проблеме сознания сущест-вует ряд концепций, имеющих характер теоретических построений (в основном в русле феноменологии и герменевтики), однако они, на мой взгляд, в большинстве случаев как бы "варятся в своем соку", слишком обособлены от обширнейших и разнообразных эмпирических исследований сознания, в которых ставятся чрезвычайно актуальные, жизненно важные вопросы. В результате эти концепции, с одной стороны, оказывают весьма слабое направляющее и стимулирующее влияние на область эмпирических исследований, а, с другой стороны, закрыты для коррекций из этой области. Такой разрыв контрпродуктивен. Я говорю об этом может быть слишком резко в силу убеждения, что в конечном итоге существует одно человеческое сознание и одна единая проблема сознания. В ней - множество аспектов. Но, если конструируются некоторые теоретические концепции или полагаются некоторые исходные теоретические посылки, из которых пытаются вывести объяснительные следствия, то эти концепции и теоретические посылки должны быть открыты для контакта с хорошо проверенными эмпирическими данными, должны иметь логически корректные ходы от теоретического уровня к эмпирическому и обратно. Это относится и к области сугубо философских описаний и объяснений сознания.

Могут сказать, что я ломлюсь в открытую дверь. На мой взгляд, однако, нынешняя ситуация такова, что в современных разработках проблемы сознания значительные результаты эмпирических исследований используются все же явно недостаточно; в тех же случаях, когда они используются, остаются логически не проработанными связи между теоретическими и эмпирическими утверждениями, из-за чего резко снижается объяснительная функция как первых, так и вторых, не говоря уже о резком снижении эвристической роли теоретических положений в экспериментальных исследованиях. Вопрос о соотношении теоретического и эмпирического - узкое место в проблеме сознания, требует основательной разработки. Эмпирические исследования явлений сознания, массив которых многократно увеличился за последние три десятилетия, это - живительный источник развития традиционных на-правлений в разработках проблемы сознания, и особенно новейших направлений, которые ставят в центр внимания исследование субъективной реальности.

В области гносеологии СР, (она остается все еще крайне неразви-той) при отсутствии разработанных теоретических концепций допустимо использовать отдельные положения теоретического типа, которые логически непротиворечиво связаны друг с другом и имеют основательные эмпирические подтверждения. Они могут способствовать развитию научных исследований СР, выполняя в них систематизирующую, объяснительную и эвристическую функции.

Гносеологическое исследование явлений СР предполагает две необ-ходимые плоскости анализа: 1) по их содержанию и 2) по форме их существования.

Всякое явление сознания интенционально и, следовательно, облада-ет некоторым содержанием (безразлично, отображает ли оно явления объективной реальности или СР, адекватно ли оно или неадекватно). Это содержание, в свою очередь, в принципе доступно отображению и описанию. Между отображением и описанием, однако, нельзя ставить знака равенства, ибо описание производится посредством языка, а определенные стадии отображения возможны и на доязыковом уровне.

В первом приближении можно выделить три стадии описания "но-вых" явлений СР. А) Первичная, приблизительная, предположитель-ная категоризация и символизация во внутренней речи. Б) формирование личностного инварианта данного содержания, словесное выражение его для себя, позволяющее в дальнейшем выделять его среди других содержаний, "встречать" его в своем сознании как "уже знакомое" (но это означает, что данное содержание приобрело диспозициональный статус); эта стадия формирования ограничивается большей частью уровнем внутренней речи, хотя стремится выйти за его пределы. В) Формирование межличностного инварианта, что знаменует переход от аутокоммуникации к внешней коммуникации; здесь данное содержание приобретает четкую лингвистическую (или иную знаковую) форму внешнего выражения, достигает статуса интерсубъективности,

"приобщается к опыту общей реальности" (по словам Д. Дэвидсона). Таким образом, анализ "содержания", выражая одно из необходимых определений СР, нацеливает на разработку методов описания содер-жания явлений СР, их динамики, переходов от личностно-субъективного к интерсубъективному и обратно.

Всякое явление СР существует в определенной форме. Одна и та же форма способна нести в себе различное содержание (когда мы говорим, например, о восприятии, то имеем в виду определенную форму существования самых разнообразных по содержанию чувственных образов). Научное описание различных форм существования явлений СР, проводимое главным образом психологией, опирается на те дискретизации, которые сложились в обыденном языке. Так психология выделяет эмоции, ощущения, восприятия, представления, понятия, желания, волю и т.д., разнообразные формы этических, эстетических, религиозных переживаний, такие синтетические формы как надежда, любовь и т.п. При этом даже сравнительно простые формы как эмоция или вос-приятие подразделяются на множество видов и подвидов. Возникает задача разработки таксономии форм существования явлений СР - весьма актуальная в теоретическом и практическом отношениях. Она должна охватывать весь спектр формальных дискретизаций - от субъ-ективно переживаемых соматических состояний (боль, тошнота, жаж-да, головокружение и т.п.) до высших форм организации содержания СР, включая наиболее экзистенциально значимые состояния. В этом одно из условий существенного продвижения в разработке гносеоло-гии СР.

Для нее, как и во всяком гносеологическом исследовании, главными являются вопросы истинности, адекватности, правильности. Вместе с тем для гносеологии СР в высшей степени актуальным является и специфический вопрос о подлинности, обладающий различными аспектами. Определение подлинности мыслей, чувств, желаний, намерений другого имеет жизненно важное значение, которое в информационную эпоху быстро возрастает - особенно в связи с выдающимися достижениями технологий дезинформации и обмана на общественном уровне и изощренным творчеством в области самообмана на личностном уровне (хотя такого рода творчество весьма характерно также для коллективных и институциональных субъектов). Теоретические аспекты этой темы сравнительно широко обсуждались в рамках традиционной философской проблемы "Другого сознания", которая занимала видное место в аналитической философии, феноменологии и герменевтике. Здесь собственно эпистемологические вопросы тесно связаны с герменевтическим анализом, целью которого является постижение подлинных смыслов, заключенных в тех или иных формах их объективации (предметах, текстах, поведении, речи и т.п.) Этот аспект проблемы сознания требует отдельного рассмотрения. (Проблема "Другого" сознания специально рассматривается в моей статье, помещенной в первом разделе книги; в этом разделе рассматриваются основные вопросы гносеологии и онтологии сознания, которые в той или иной форме и степени фигу-рируют и в остальных разделах книги).

В последнее время сформировалось и быстро развивается сравни-тельно новое направление исследований, именуемое социальной эпи-стемологией. Оно имеет важное значение для разработки проблемы сознания, продуктивно обсуждает и стремится концептуально объяс-нить многие из указанных выше вопросов (эти вопросы обсуждаются в подборке статей, составляющих второй раздел книги).

В заключение хотелось бы затронуть еще одну тему. В связи с ин-тенсивным развитием когнитивных наук наблюдается две тенденции, которые отрицательно сказываются на современных трактовках про-блемы сознания. Одна из них состоит в попытках потеснить гносеоло-гию как философскую дисциплину, исследующую познание, предста-вить дело так, будто ей на смену приходит когнитивистика (и, прежде всего, якобы в области изучения сознания). Вторая тенденция, связан-ная в ряде отношений с первой, состоит в попытках редуцировать со-держание сознания к когнитивному содержанию, а его внутреннюю динамику - к когнитивным операциям. Проявления этих тенденций все чаще стали встречаться и в нашей философской литературе. Они, несомненно, обедняют проблему сознания, сильно упрощают сам феномен сознания, который столь ярко экспонирует свои аксиологические и праксеологические составляющие, не говоря уже о неразрывно связанной с ним экзистенциальной проблематике, до которой когнитивистике пока еще слишком далеко.

3.3. Аксиологический план.

Как уже отмечалось, ценностное отношение является необходимым онтологическим свойством СР, обнаруживается во всяком ее явлении и интервале. Вместе с тем оно представляет и важнейший аспект гносео-логического анализа, включено в той или иной степени во всякий по-знавательный акт. Однако данный план СР требует специального рас-смотрения. Прежде всего, это вопросы, связанные с ценностной струк-турой СР.

Многообразие ценностных интенций "Я" должно быть определен-ным образом упорядоченным, чтобы сохранялось его единство. В пер-вом приближении допустимо говорить о двумерной организации цен-ностной структуры СР - иерархической и рядоположенной (когда ценности четко не различаются по рангу, выступают как одноуровне-вые).

Иерархическую организацию ценностных интенций можно образно представить в виде усеченного конуса. Чем выше ранг ценностей, тем их меньше. На высших уровнях этого "конуса" есть свои рядополо-женности, но их число нарастает по мере движения вниз.

В данном случае рассматривается чисто формальный аспект орга-низации ценностных интенций, в отвлечении от того, что именно "располагается" наверху или внизу, т.е. какова подлинная значимость высших ценностных интенций данного "Я". Здесь важно выяснить особенности этой динамической организации, хотя следующий шаг анализа должен состоять в том, чтобы определить социальную значи-мость и критерии подлинно высших ценностей (ибо высшими, доми-нирующими ценностными интенциями данного "Я" могут выступать и ничтожные по своему содержанию, низменные и даже самые злонаме-ренные, преступные интенции). Но это составляет задачу специального исследования. Нас же прежде всего интересуют общие черты структу-ры ценностных интенций "Я" и ее деформаций.

Как правило, верхний уровень "конуса" более стабилен. Чем ниже уровень, тем он более динамичен, переменчив по конкретному содер-жанию ценностей. В условиях резкого увеличения числа ценностных интенций низшего уровня, их непомерного "расползания" (столь ха-рактерного для нынешнего потребительского общества), вершина "ко-нуса" как бы опускается, проседает, иерархический контур деформиру-ется, высшие ценностные интенции "снижаются", их управляющая функция по отношению к интенциям низшего ранга сильно ослабевает, либо во многих отношениях утрачивается целиком. Нарушается дина-мическое единство процессов центрации и децентрации "Я, что приво-дит к феномену децентрированного "Я" (блуждающего в себе и вне себя в джунглях неподлинных потребностей и коммуникаций). При этом "Я" все же сохраняет свое пусть и ослабленное единство за счет упрочения связей рядоположенных ценностных интенций и ситуативного возвышения ранга каких-то низших ценностей. Это отличает его от патологически децентрированного "Я".

Антиподом указанного феномена является суперцентрированное "Я", для которого характерна жесткая иерархическая организация, имеющая вид неусеченного конуса. Динамизм этой структуры мини-мален, высшие ценностные интенции сведены нередко к одной единст-венной. "Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть". Эти строки хорошо передают суть суперцентрированного "Я"; взятые же вне контекста они могут выражать, как известно, не только трагический, возвышенно-героический и вообще высокозначи-мый общественный смысл, но и трагикомический, и просто комиче-ский, и низменно-эгоистический, и, наконец, преступный, бесчеловеч-ный смысл (например, у современных шахидов).

Высшая ценностная интенция суперцентрированного "Я" определяется содержанием конкретной сверхценной идеи (термин, принятый в психиатрии, но употребляемый также для обозначения "нормальной одержимости" художника, ученого, политического борца и т.д.). Она обусловливает определенную суженность сознания, напряженную целеустремленность, создавая ее высокую энергетическую концентрацию. Таковы особенности фанатичного сознания (исследование которого в наше время является весьма актуальной задачей). Отмеченные черты суперцентрированного "Я" особенно остро проявляются в патологических случаях, когда сверхценная идея носит бредовый характер, не поддается никаким коррекциям и приобретает безраздельное господство над мышлением и поведением больного.

Между приведенными двумя крайними вариантами находятся раз-личные градации центрированности и децентрированости "Я", которые выражают множество реальных способов организации ценностных интенций личности. К этому надо добавить, что помимо иерархических и рядоположенных, надо учитывать также конкурентный вид отношений и амбивалентные состояния, которые занимают весьма существенное место в динамической структуре ценностный интенций "Я".

Попытаюсь теперь кратко рассмотреть ценностные интенции в структуре СР с точки зрения их содержания. Надо сказать, что чрезвычайное многообразие содержания ценностных интенций крайне трудно классифицировать и систематизировать. В самых общих и приблизительных чертах это многообразие можно распределить по тем рубрикам (обозначенным в разделе 3.1), в которых "Я" полагает себя как свое "не-Я". Это ценности, касающиеся: 1)отношения к вещам и явлений внешнего мира (их число слишком быстро возрастает, загромождая сознание неподлинными ценностями); 2)собственной телесности (слабо разработанная в нашей литературе, но весьма актуальная и многоплановая тематика - от здоровья как ценности до конфликтов духа и плоти); 3) отношения к собственному "Я", включая вопросы аутокоммуникации, самопознания, самополагания, самореализации (одна из приоритетных тем философии сознания); 4) отношения к другому "Я" (широчайший круг ценностей, связанных с межличностными коммуникациями, пониманием другого, чувствами дружбы, любви и т.д.); 5) отношения к "Мы", т.е. той общности, к которой "Я" себя причисляет; это ценности, начиная с общечеловеческих и кончая институциональными, профессиональными и групповыми, они охватывают весь спектр социальных отношений в большинстве своем позитивного характера, связанных с правовыми, моральными нормами, обычаями, религиоз-ными символами веры, корпоративными установлениями и т.п.; они образуют в ценностной структуре массового сознания, без преувеличе-ния, основной каркас, то, что укореняет его в повседневном бытии; 6) отношения к "Они", т.е. той общности, которой "Я" себя противопос-тавляет активно или пассивно, ценности которой оно решительно осу-ждает, демонстрируя ненависть, презрение, или дипломатично отвергает, или просто, не разделяет, не понимает; это прежде всего враги, но также чуждые общности и институциональные субъекты, к которым "Я" проявляет разные степени неприязненного отношения, вплоть до безразличия (чтобы там не говорили, такого рода ценностная структура всегда присутствует в том или ином виде в сознании каждого человека); 7) отношения к "Абсолютному", которое выражается в различных мировоззрениях разными терминами, фиксирующими "вечное", "бесконечное", "всеобъемлющее", "первоначало всего" ("Мир", "Бог", "Вселенная" и др.). Это - область философии, религии, мифологии, художественного творчества, задающая извечную тему величия и ничтожества человека, его места и предназначения в мире, смысла жизни и смерти. Здесь человек одиноко стоит перед бездной бесконечности и вечности, и эта позиция всегда была и остается источником формирования и осмысле-ния высших ценностей.

Разумеется, приведенный набор рубрик, подразделяющих ценности по их содержанию, носит эскизный характер, далек от претензий на классификацию, представляет собой лишь попытку создать некоторые опорные пункты для систематического анализа - актуальной задачи современных исследований аксиологического плана проблемы созна-ния.

Важным вопросом этого плана является характер связи социально-нормативного и личностно-экзистенциального в ценностной структуре и ценностном содержании СР. Социально-нормативное проявляется в форме личностно-экзистенциального, в которой оно может "упрощать-ся" или "усложняться", отчасти варьировать и "мутировать"; и здесь таится источник ценностных новообразований, которые со временем могут приобрести социально-нормативный статус.

Выше шла речь о сверхценных идеях, их роли в структуре ценностных интенций СР. Помимо них существуют и сверхценные состояния, переживаемые в определенном интервале СР. Сверхценное состояние представляет чрезвычайную экзистенциальную полноту и значимость субъективного переживания. Оно может возникать в апогее вдохновения, завершающего творческий акт, иметь религиозно-мистический или чисто гедонистический характер ("Мгновенье, прекрасно ты, постой, продлись…"). Такие состояния в противоположность будничному, "серому" сознанию образуют витальные пункты истории нашей СР (нашей личности), которые "светят из прошлого" всю жизнь, поддер-живая чувства ее оправданности и единства, несмотря на многочислен-ные зияющие пустоты прожитого времени. В этой связи надо сказать и об экстремальных по своей значимости переживаниях с отрицательным знаком, которые так же имеют глубокий экзистенци-альный смысл.

Сверхценные состояния различаются по многим признакам: по со-циальной значимости и культурологическим особенностям, по ценно-стному рангу и характеру вызываемых ими последствий в смысловой структуре СР, по их источнику, длительности, воспроизводимости и т.д. Эти вопросы заслуживают основательного исследования, они свя-заны с необходимостью более глубокого понимания природы чело-века, многих важных социальных феноменов (как позитивных, так и негативных; например, такого бича нашего времени как наркомания). Они важны и в рамках широких подходов к пониманию экзистенциальных аспектов СР. Следует особо подчеркнуть высокую актуальность философского и психологического исследования экзистенциальной тематики, занимающей в проблеме сознания важнейшее место. Не имея возможности специально останавливаться на этом, я хотел бы отметить, что указанный аспект проблемы сознания разрабатывается в нашей философской и психологической литературе весьма слабо.

В тематике аксиологического плана СР центральным остается во-прос о способе существования ценности. Достаточно спросить себя, существуют ли добропорядочность, верность, самоотверженность и т.п., чтобы сразу возникла потребность ответа: где же и как они суще-ствуют. Одно дело - знаемая ценность, другое - действенная. В обоих случаях соответствующее содержание представлено в СР индивида, но говорить о реальном существовании ценности можно лишь во втором случае. Она существует в сознании людей, но лишь тогда, когда побу-ждает к соответствующему действию, поступку, определенной форме поведения и когда последние вопреки всему реализуются. Поэтому во-просы о природе ценности требуют не только гносеологического, но и праксеологического анализа.

3.4. Праксеологический план

В этом плане ставится и рассматривается широкий круг вопросов касающихся активности сознания. Ключевым здесь является онтоло-гический вопрос (которого я уже касался в 3.1) о способности явлений СР выступать в качестве причины телесных изменений. Эта способ-ность именуется психической причинностью, которая является разно-видностью информационной причинности. Последняя, как уже говори-лось выше, отличается от физической причинности в силу принципа инвариантности информации по отношению к физическим свойствам своего носителя. Эти свойства у носителей одной и той же информации могут сильно различаться, а эффект, вызываемый данной информацией может быть тем же самым. Поскольку явления СР представляют собой информацию, как таковую, они способны программировать сложные действия и управлять их реализацией. .Тем самым сознание получает обоснование как активное начало, как инициатор, проектировщик и исполнитель деятельности (что для каждого человека очевидно).

Но важно учесть и то, что все эти функции могут осуществляться при том условии, что явления сознания в качестве определенной ин-формации способны выступать генератором энергии, необходимой для соответствующей деятельности, в том числе умственной. С самого воз-никновения простейших психических способностей в ходе биологиче-ской эволюции этот новый тип информационных процессов включал двуединую функцию: управление целостным поведением организма и управление достаточным энергетическим обеспечением этого пове-дения. Способность генерации энергии, ее экстренного наращивания или снижения, знакомые нам состояния "упадка сил" или "подъема сил" часто в обыденной речи связывают с "психической энергией". Разумеется, существует лишь физическая энергия, но она может генерироваться психическим способом, по моей воле путем прямого управления биохимическими процессами в клетках мышц и во многих других подсистемах организма. Это субъективно переживается нами как усилие, психическое напряжение (например, при подъеме тяжестей, долгом беге, тяжелой физической или умственной работе и т.п.). Из своей биографии многие знают случаи, когда им приходилось выдерживать огромное напряжение, казавшееся немыслимым. Мы знаем точные исторические факты такого рода, бросающие вызов здравому смыслу и медицинской науке (когда долгое время люди сражались без еды и питья, как, например, последние защитники Брестской крепости, выдерживали неимоверные нагрузки в экстремальных ситуациях, силой веры и воли преодолевали неизлечимую болезнь и т.п.). Речь идет об акту-альнейшей проблеме энергетических, т.е. жизненных, ресурсов человека, о способности их раскрывать и использовать. Организация комплексных исследований в этом направлении (охватывающих естественнонаучные, психологические, социокультурные и философские аспекты) является исключительно важной задачей.

Сознание интенционально, а это означает, что каждый его акт со-держит определенный вектор активности. Поскольку явление СР есть "текущее настоящее", в нем заложена проекция в будущее. В этом - основание неопределенности и вместе с ней активности, включая ее высшую форму - творческую активность. Тут на первом плане вопро-сы целеполагания, целеустремленности и целереализации, занимавшие существенное место в истории философии. Они остаются весьма акту-альными в современных исследованиях активности сознания. Особен-но высокую значимость приобретает проблема целереализации, ибо слишком часто человеку свойственно производить множество целепо-лаганий, которые быстро рассеиваются, обновляются или постепенно увядают при попытках их реализации. Здесь определяющим фактором выступает воля.

Это качество служит ярким выражением активности сознания. Без достаточного напряжения воли высокие ценности остаются на уровне желаний, побуждений и вобщем-то пустых слов. Слишком часто "суж-дены нам большие порывы, а свершить ничего не дано". Во все эпохи, а в нашу особенно, вопрос о дефиците воли демонстрирует свою не-преходящую актуальность. Он остро стоит не только по отношению к индивидуальным, но и по отношению к общественным и институцио-нальным субъектам. Феномен слабоволия издавна изучался психолога-ми и психиатрами, широко отображался в художественной литературе. Он должен стать предметом основательного исследования в общест-венных науках и философии. К этому побуждают насущные задачи как локального характера (например, касающиеся нашего государства, ин-теллектуальной элиты, политических организаций), так и глобального масштаба. Мы уже привыкли к постоянным словесным излияниям на-счет угроз экологического кризиса, но не видим сколько-нибудь реши-тельных, эффективных действий, не видим политической воли в консолидации тех реальных сил (общественных, экономических, интеллектуальных), которые были бы действительно способны препятствовать этим злокачественным процессам, несущим гибель нашей цивилизации. Как обрести необходимую силу воли, силу духа для реализации высших ценностей - вот кардинальный вопрос для философа. Я думаю, что подобно творчеству новых идей и смыслов, можно говорить и о творчестве новых духовных сил. В этом - жизненно значимый для будушего аспект проблемы сознания.

Эти вопросы тесно связаны с темой свободы воли. В ней, помимо выяснения смыслов "свободы" и "не-свободы", выделяются прежде всего два плана рассмотрения, которые тесно переплетаются: 1) свобо-да воли и детерминизм и 2) свобода воли и ответственность.

В первом плане постановка вопроса в большинстве случаев носила характер альтернативы: если все имеет свою причину, то свобода воли не существует. Так с позиций физикализма и бихевиоризма свобода воли есть иллюзия: нам всем кажется, что мы можем совершать по-ступки по своей воле потому, что мы не знаем их подлинных причин; здесь якобы та же кажимость, что и при восприятии конвергенции же-лезнодорожных рельсов, все мы видим, что они сходятся, но на самом деле этого нет. Однако, понятно, что отрицание свободы воли превра-щает личность в марионетку, не способную отвечать за свои решения и действия (что относится, кстати, и к решениям и писаниям тех авторов, которые ее отрицают!).

Вместе с тем очевидно, что некоторые действия человека являются вынужденными, целиком определяются внешними или внутренними причинами (например, безусловные рефлексы и т.д.). Помимо произ-вольных действий существуют и непроизвольные. Отсюда следует, что признание свободы воли возможно лишь в частном виде (т.е., что в некоторых случаях я способен действовать по своей воле). Но, теоретически, этого вполне достаточно для признания свободы воли (правда, остается острый вопрос об основаниях, позволяющих ограничивать класс действий по собственной воле). Задача состоит в том, чтобы объяснить сознательное поведение, включающее акты свободной воли, не нарушая принципа детерминизма.

Здесь надо вернуться к психической причинности, о которой гово-рилось выше. Следует добавить, что психическая причина служит фактором не только телесных изменений, но и ментальных (феноменальных) изменений (моя мысль, переживаемая в данный момент, может служить причиной, вызывающей другую мысль). Хотя понятие психической причины само по себе еще не объясняет феномен свободы воли, оно является для этого необходимым условием.

Можно выделить четыре разновидности психического причинения в сфере самого психического: 1)воздействие осознаваемых психических явлений на бессознательные, 2) бессознательных на сознательные, 3) бессознательные на бессознательные и 4) сознательные на сознательные (в последнем случае так же нельзя сбрасывать со счета уровень бессознательного). Как видим, бессознательное задействовано в том или ином виде во всех случаях. Это серьезно осложняет проблему свободы воли. Некоторые пласты бессознательного не контролируются нашим "Я", в них воплощена колоссальная по объему информация, которая непосредственно не осознается, но способна опосредованнно влиять на сознательно принимаемые решения, на то, что именуется свободой выбора. Тут как раз и возникают основные теоретические трудности. Это - предмет дальнейших исследований, как и многомерной проблемы бессознательного в целом, взятой в ее гносеологических, аксиологических и экзистенциально-праксеологических аспектах. (рамки статьи не позволяют более подробно рассматривать здесь тему бессознательного, которая занимает одно из центральных мест в про-блеме сознания).

Еще один узел теоретических трудностей располагается в области проблемы "сознание и мозг". Если мозговые процессы с необходимо-стью детерминированы, а явления сознания представляют воплощен-ную в них информацию, то и они в такой же степени детерминирова-ны. Откуда может появиться свобода воли? Выход из тупика здесь достигается на основе идеи самоорганизации и принципа самодетерминации. Имеются достаточные научные данные и соображения полагать, что мозговая эгосистема (представляющая наше "Я") является самоорганизующейся подсистемой мозга и что производимый акт свободного выбора есть акт самодетерминации (попытка подробного обоснования этого содержится в моих работах)

Вопрос о свободе воли является центральным в этике, играет первостепенную роль в экзистенциальной проблематике, занимает важное место в правоведении, во многих областях гуманитарного знания. Свобода воли означает ответственность личности - перед собой, другими людьми, институциональными субъектами, обществом, человечеством (как и наоборот, ибо все надличностные субъекты в той или иной форме ответственны перед личностью).

Когда говорят о свободе, то требуется уточнение: свобода от чего и для чего. Свобода часто выступает как произвол. Разнузданное субъек-тивистское своеволие под флагом демократии, свобод и прав личности в условиях неразвитого гражданского общества, слабости законов - большая проблема нашего времени. Она требует пристального внима-ния философов и психологов, всех представителей общественных наук, в поле интересов которых находится общественное сознание.

Активность сознания выступает в разнообразных проявлениях. Од-ним из них является феномен веры, понимаемый в широком смысле как санкционирующий механизм "принятия" определенного когнитив-ного содержания и ценностного выбора, связанный с целеполаганием и целереализацией, действующий интуитивно и осознанно, на уровне от-дельных личностей и надличностных субъектов. Еще одним проявле-нием служит феномен надежды, который представляет в структуре сознания проекцию в желаемое будущее, выполняет функцию поддер-жания энергии и перспективы жизнедеятельности (недостаточно ис-следованная в нашей философской литературе тема).

Особо следует сказать о феномене творчества, как высшем проявле-нии активности сознания. В наше время он требует не только традици-онного рассмотрения в плане психологических особенностей творче-ского процесса, его предпосылок, условий, соотношения сознательного и бессознательного и т.д., но и в плане общественной значимости про-дукта творчества, так как некоторые его результаты могут быть крайне опасными для человечества. Исторический опыт свидетельствует, что гений и злодейство могут идти рука об руку. Творчество не является самоценным, оно бывает лишено подлинно человеческого смысла, спо-собно нести угрозу земной цивилизации. Поэтому сейчас, как никогда, перед обществом встает тяжелейшая, быть может во многих случаях, неразрешимая, задача оценки и прогнозирования результатов творчества под углом его последствий для человечества.

Наконец, судьбоносной задачей развития творческой активности сознания является переориентация основного вектора его активности с внешнего мира на самого себя, на вопросы самопознания и самопреоб-разования, на творчество новых ценностей и смыслов, новых "мощно-стей" воли, необходимых для изменения гибельной траектории земной цивилизации, обусловленной деятельностью человека, его неуемным потребительством, агрессивностью по отношению к себе подобным и живой природе, а тем самым самоубийственной агрессивностью к самому себе. Без преувеличения, можно считать, что в этом и состоит главный, коренной вопрос проблемы сознания нашей эпохи.

4. Индивидуальное и общественное сознание

Эта тема выражает фундаментальное смысловое измерение пробле-мы сознания, которое проникает в той или иной степени все ее мысли-мые аспекты; она ставит множество жизненно важных теоретических и практических вопросов, обострившихся в эпоху информационного об-щества. Ниже я попытаюсь кратко рассмотреть некоторые из них, об-ращая внимание на типичные теоретические трудности и задачи.

Понятие индивидуального сознания, его основные признаки сравнительно определенны, чего нельзя сказать о том что именуют "общественным сознанием". Этот термин широко использовался в марксистской литературе и, на мой взгляд, может быть сохранен для обозначения совокупности типичных и значимых для данного общества (для больших социальных групп, народов, этносов, государственных образований и т.д., в пределе - для человечества) идей, представлений, учений, символов веры, обычаев, традиций, ценностных установок, нормативов морали, мышления и практической деятельности. Обычно выделяют различные модальности общественного сознания: политическую, правовую, религиозную, нравственную, художественную и др. Особенности содержания явлений общественного сознания зависят от их принадлежности тому или иному социальному субъекту, они могут существенно различаться, вплоть до конфронтации; некоторые же из них имеют общечеловеческий характер. Однако виды содержания и форм проявления общественного сознания, его структурные характеристики слабо упорядочены; это же относится к различениям степени их социальной значимости и особенностей регулятивных функций. Немалые трудности возникают и в тех случаях, когда определенные по содержанию явления сознания приписываются тем или иным социаль-ным субъектам ("народу", "американцам", "россиянам", "мусульма-нам", "шахтерам" и т.п.).

По сравнению с индивидуальным сознанием общественное созна-ние есть надличностное образование. Надличностное, во-первых, в том смысле, что его содержание предзадано для каждой личности, вступающей в социальную жизнь, формирует ее основные свойства именно как личности, и, во-вторых, в том смысле, что оно объективировано в социальной предметности, в социальной деятельности и коммуникациях, постоянно транслируется в контурах социальной самоорганизации, воплощено в различных институциональных формах.

Однако надличностное нельзя истолковывать как внеличностное. Здесь мы подходим к основным вопросам соотношения индивидуаль-ного и общественного сознания, открывающим широкое поле для ис-следований взаимосвязей между ними.

Эта взаимосвязь прежде всего проявляется в том, что содержание явлений общественного сознания всегда составляют ядро содержания индивидуального сознания. В каждом индивидуальном сознании его остов образуют интериоризованные идеи, нормы, ценностно-смысловые структуры общественного сознания. С другой стороны, то, что обладает статусом явлений общественного сознания всегда пред-ставлено во множестве индивидуальных сознаний. Только в форме та-кой представленности оно обретает качество сознания (актуально дей-ствующего сознания), способного выполнять общественные функции организации, целеуказания, сплочения, регулирования и т.п. в деятельности, общении, жизни больших групп людей. Точнее, содержание явлений общественного сознания, которое воплощено в опредмеченных формах материальной и духовной культуры, может лишь тогда обрести действительную социальную значимость и действенность, когда оно превращается во внутренние побуждения, установки, ценностные ориентиры множества индивидуальных сознаний, становится руководством, регулятором действий множества людей, образующих данную социальную общность, т.е. узловой ценностно-смысловой и деятельно-волевой структурой их субъективной реальности.

Вместе с тем индивидуальное сознание является первоисточником всех надличностных образований в общественном сознании. Процесс становления личностного в качестве общественного и общественного в качестве личностного - важный теоретический вопрос, требующий уг-лубленного исследования.

Содержательные изменения или крупные новообразования в обще-ственном сознании всегда имеют авторство. Их инициаторами высту-паю конкретные лица или ряд лиц. Не всегда история сохраняет их имена. Поэтому авторство понимается в общем виде, как личностное творение новой идеи, учения, культурной ценности. В ряде случаев мы можем не только указать автора новой духовной ценности, но и про-следить сам процесс вхождения ее в фонд общественного сознания. Мы видим, как ее первоначальный узкий коммуникативный контур быстро расширяется, как она обретает все новые формы межличност-ной объективации, интенсивно репродуцируется и транслируется в системах коммуникации и "завоевывает умы и души людей", т.е. уко-реняется в содержательно-ценностно-деятельных структурах множест-ва индивидуальных сознаний. Ярким примером этого может служить история становления христианства (прослеженная на колоссальном фактическом материале П. Ренаном и другими авторами).

Исторический опыт свидетельствует, что в процессах становления идей в качестве явлений общественного сознания и в их последующем функционировании первостепенную роль играют институциональные структуры (обладающие организационным, политическим, финансо-вым могуществом). Именно они обеспечивают постоянное функциони-рование соответствующего коммуникативного контура, подпитывают, корректируют, контролируют "нужную" информацию. В наше время эти структуры все более укрупняются, обретают колоссальную мощь, концентрируются в руках немногих лиц, углубляя и без того вопию-щую асимметрию в коммуникативном контуре (когда адресат полно-стью лишен обратной связи с транслятором информации). Речь идет прежде всего об институциональных структурах массовых коммуника-ций, об "информационных империях" с их армией наемных политтех-нологов, специалистов по рекламе, имиджмейкеров, журналистов, вы-полняющих заказы владельцев этих империй, которые и являются подлинными дирижерами массового сознания, манипулируют им в своих интересах. Вот, и еще один своеобразный вид влияния индивидуального сознания на общественное.

При этом уровень социальной значимости производимых новообра-зований в общественном сознании резко снижается. Вместо общест-венно ценных идей общечеловеческого и национального масштаба на-гнетаются, вдалбливаются в массовое сознание множество ценностных интенций низшего порядка - уровня потребительских шаблонов, мо-ды, вкусовых предпочтений, образцов "успешного" поведения, "общественного мнения". Впрочем, известны также попытки сочинить и "спустить сверху" народу национальную идею. В последние годы они неоднократно вдруг вспыхивали и угасали.

Бросается в глаза интеллектуальная бездарность, недостаточная компетентность государственных мужей, занимающихся по роду службы вопросами идеологии. Здесь философы могли бы быть полез-ны. Но они не востребованы. Это тоже один из аспектов проблемы соз-нания, касающийся, в частности, отношения представителей власти к научным исследованиям духовных процессов в обществе (к их органи-зации и их результатам).

Значительный интерес представляют исследование не только про-цессов возникновения новых образований в общественном сознании, оценки степени интенсивности их функционирования и действенности, но и процесс умирания общественных идей, постепенного выбытия их из состава общественного сознания. Такое "выбытие" означает, что их содержание теперь существует в основном лишь в опредмеченном ви-де, что они распредмечиваются не часто и немногими, что они утрати-ли свой способ бытия в качестве ценностно-смысловых и действенных факторов большого числа индивидуальных сознаний, как было когда-то.

Эти и подобные им вопросы представляют значительный интерес в плане анализа динамики содержания общественного сознания, проис-ходящих в его составе исторических изменений, его вариативности и той инвариантности его содержания, которая сохраняется на протяже-нии многих веков.

Хотя об этом уже говорилось, хочу еще раз подчеркнуть, что разра-ботка многообразной проблематики общественного сознания (включая его взаимосвязи с индивидуальным сознанием) требует раличения двух основных планов теоретического анализа: 1) по содержанию и форме

явлений общественного сознания и 2) по способу их существования. В первом плане выясняются вопросы: каково конкретное содержание общественных идей, учений, верований, моральных норм и т.д., что в них утверждается и что отрицается, какие социальные цели они пре-следуют, чьи интересы и мировоззрение они выражают, кто является их субъектом, каковы типы, разновидности содержания явлений общественного сознания, связи между ними (например, между религиозными и научными воззрениями и т.д.) Эти вопросы позволяют вскрыть социальные функции конкретных явлений общественного сознания, их место в общественной жизни, особенности поведения соответствующих социальных субъектов.

Во втором плане центр внимания перемещается на вопросы: каков способ существования явлений общественного сознания, каким обра-зом осуществляется их активность, действенность (способность де-терминировать социальные изменения или стабильность общественной жизни), каковы конкретные условия их становления, развития и отмирания.

Разумеется, оба плана анализа тесно связаны. Однако их различение весьма важно, поскольку в большинстве исследований общественного сознания второй план подавляется первым, слабо выражен или вовсе остается за скобками. При решении некоторых задач допустимо ограничиваться первым планом анализа. Это связано еще и с тем, что описание по содержанию и описание по способу существования выступают в логико-теоретическом отношении как относительно автономные (так, противоположные по своему содержанию общественные идеи, взгляды, доктрины могут иметь один и тот конкретный механизм их становления, функционирования и преобразования, один и тот же способ существования; поэтому при исследовании содержания, социального смысла определенных общественных идей допустимо отвлекаться от способа их существования). Однако многие актуальные задачи требуют основательного анализа явлений общественного сознания именно по способу их существования и, следовательно, выяснения характера их представленности, их проявления во множестве индивидуальных сознаний.

Содержание общественного сознания существует и в отчужденном от индивидуального сознания виде, оно объективировано во всевоз-можных знаковых, вещных, процессуально-структурных, институцио-нальных формах культуры. В силу этого оно постоянно "программирует" множество индивидуальных сознаний. Содержание же последних существует в качестве субъективной реальности. И в ней всегда остается нечто такое, что не объективируемо и неотчуждаемо от живой личности, служит залогом свободы воли и формирует его творческое начало.

5. Научные подходы к исследованию сознания

Об этом, учитывая рамки статьи, я буду вынужден сказать сравни-тельно кратко. Широкий спектр вопросов, актуальных для разработки проблемы сознания, представлен в общественных науках, в многооб-разных исследованиях гуманитарного профиля: от социологии, этно-графии, экономики до литературоведения, различных дисциплин изу-чающих искусство, религию, правовые отношения, язык, историю. Рассмотрение и систематизация этих вопросов требует специального изучения. Особого внимания заслуживают успешно развивающиеся в последние десятилетия комплексные исследования, которые сочетают социокультурные подходы с естественнонаучными.

Обширный круг интересующих нас вопросов представляет прежде всего современная психология с ее множеством отраслей и направле-ний исследования, чрезвычайным разнообразием предметных облас-тей и концептуальных установок в их изучении. Упорядочение этого многомерного разнообразия - трудная задача, весьма далекая от разрешения. Мне остается лишь выделить и перечислить некоторые традиционные области исследования, тесно связанные с психологией и со смежными с нею дисциплинами естественнонаучного и медицинского профиля. При этом данные области исследования частично входят в компетенцию того комплексного направления, которое именуется когнитивными науками.

Не касаясь социокультурных и педагогических аспектов, я бы выделил следующие хорошо известные темы, сохраняющие высокую актуальность:

1)Психика животных и происхождение сознания. Здесь большой интерес представляют результаты зоопсихологии и зоосемиотики; они стимулируют новые подходы к пониманию специфики сознания, его эволюционных предпосылок и тех новообразований, которые произошли в процессе антропогенеза; существенные новые результаты получены в этом отношении палеоантропологическими исследованиями, привлекающими данные и методы генетики и нейропсихологии).

2)Сознание и язык. Помимо социокультурных аспектов в этом плане важно осмысление достижений лингвистики, комплексных ис-следований на стыке лингвистики, психологии, нейрофизиологии и ге-нетики. Существенный интерес представляют результаты изучения не-лингвистических форм коммуникации, данные неврологии и психиат-рии, которые касаются афазий, агнозий, других нарушений языковых функций, особенно патологических состояний, демонстрирующих раз-нообразные доязыковые субъективные состояния. Разумеется, связь языка и сознания привлекает интерес многих других областей знания, находит отражение в работах представителей когнитивных наук.

3) Сознание и бессознательное. Эта тема служит предметов традиционных психологических исследований, находится в центре внимания психоанализа и когнитивной науки. К ней также относятся вопросы, касающиеся гипнотических состояний и других измененных состояний сознания. Научные данные в этой области позволяют глубже осмыслить функциональную роль осознаваемых психических состояний (т.е. само качество субъективной реальности), различные виды неосознаваемых психических состояний, структуру памяти, соотношения рефлексивного и арефлексивного, актуального и диспозиционального в динамической структуре сознания.

4)) Сознание и деятельность. Наряду с многоплановыми научны-ми разработками этой темы, она имеет, как известно, и специфически философский смысл. Доминирующий в отечественной психологии дея-тельностный подход к проблеме сознания включает как социокультур-ный, так и естественнонаучный аспекты, используется во всем диапа-зоне психологических исследований: от социальной психологии и пе-дагогической психологии до психофизиологии. Он выражает одно из необходимых смысловых измерений проблемы сознания, на его основе достигнуты важные общепризнанные результаты. Однако, хотелось бы отметить, что нередко, особенно в недавнем прошлом, наблюдалось гипостазирование этого подхода его приверженцами, в силу чего допускались не вполне корректные трактовки сознания (бихевиорального толка), принижались другие подходы, особенно те, предметом которых служила экзистенциальная проблематика.

5) Сознание и мозг. В разработке этой классической темы за по-следние десятилетия получены значительные результаты. Это относится прежде всего к выяснению нейрофизиологических эквивалентов ряда явлений субъективной реальности, построению нейродинамических моделей осознаваемых состояний. Несмотря на редукционистские установки, которые еще сильны, все более прицельным объектом нейрофизиологического исследования становятся именно явления субъективной реальности, о чем свидетельствуют помещенные в третьем разделе книги статьи А.М. Иваницкого и В.Я. Сергина - ведущих специалистов в этой области. (Проблема "сознание и мозг" служила предметом моих главных научных интересов на протяжении более сорока лет, ей посвящены мои книги "Психические явления и мозг", "Информация, сознание, мозг", "Сознание, мозг, искусственный интеллект", ссылки на которые приводились выше)

6) Сознание и информационные процессы. Этот широкий аспект проблемы сознания в условиях информационного общества приобретает высокую актуальность как в теоретическом, так и в практическом отношении. В силу присущего явлениям сознания свойства интенциональности, они могут трактоваться как информация о некотором "предмете". Эта информация постоянно объективируется и субъективируется во внутриличностных и социальных коммуникативных контурах. Развитие информатики и смежных с нею психологических, лингвистических и технических дисциплин, небывалые темпы развития информационных технологий (Интернета, компьютерных средств, мобильной связи и т.д.) создают новые условия для разработки коммуникативного и герменевтического подходов к проблеме сознания, новые средства исследования и понимания сознания (взятого в единстве его индивидуальных и общественных проявлений). Относящиеся к этой теме многочисленные конкретно-научные исследования и их результаты, требуют пристального внимания философов, занимающихся про-блемой сознания, так как в существенной степени определяют будущее нашей цивилизации.

7) Сознание и искусственный интеллект. Данная тема тесно свя-зана с предыдущей, однако имеет свою специфику. Она ставит ряд принципиальных вопросов о соотношении естественного и искусст-венного интеллекта, перспективах их сближения, о возможности вос-произведения качества субъективной реальности на субстратной осно-ве, отличной от биологической (исходя из принципа изофункциона-лизма систем), или путем симбиоза нервной системы с технической. В ее рамках обсуждаются мысленные эксперименты с пресловутыми "зомби", "информационным бессмертием", различные теоретически мыслимые варианты существования сознательных существ в иных звездных мирах. Значительное место в этой теме занимает моделиро-вание сложных видов человеческой деятельности и передачи их робо-там, в частности, такая, например, задача как моделирование "самосоз-нания" робота. В этой связи ведется продуктивное обсуждение теоре-тических и методологических вопросов роботизации, включая перспективы использования для ее развития результатов нанотехнологий. В последнее время эта проблематика стала серьезно разрабатываться в более широком контексте, под углом будущего информационной цивилизации; она выступает в новейших публикациях под названиями "Проекта искусственной личности" и "Проекта искусственного общества". (Ряд аспектов приведенной тематики отражены в третьем разделе книги - в статьях В.Г. Редько и А.Ю. Алексеева). Здесь уместно сказать, что в марте 2005 г. был создан Научный Совет РАН по методологии искусственного интеллекта, на теоретическом семинаре которого с тех пор ежемесячно обсуждаются вопросы данной темы. На основе материалов этого семинара издана книга, в которой рассматриваются соответствующие аспекты проблемы сознания.

8) Сознание и генетика. Эта тема была и остается весьма актуаль-ной, так как раскрывает один из необходимых факторов формирования сознания личности. Огромный фактический материал, накопленный генетикой, свидетельствует о том, что наследственные особенности личности в существенной мере определяют не только способности (не говоря уже о таланте и гениальности), но и оказывают влияние на фор-мирование, по крайней мере, некоторых моральных качеств, касаю-щихся, например, соотношения в структуре сознания альтруистических и эгоистических интенций (этот вопрос рассматривается в моей статье, помещенной в третьем разделе; широко и основательно указанная тематика исследована в замечательных книгах В.П. Эфроимсона). Кроме того, развитие геномики способно открыть новые возможности самосовершенствования человека, что также имеет существенное отношение к проблеме сознания.

9) Сознание и развитие нанотехнологий. Такого рода тематика, входящая сейчас в моду, давно заслуживает пристального внимания философов, ибо помимо всего прочего поднимает глубокие мировоз-зренческие вопросы. Развитие нанотехнологий открывает сознанию новые измерения бытия, резко раздвигая заданные нашей природой границы живого восприятия, позволяя непосредственно проникать да-леко "вглубь", видеть молекулы, их сочетания, а скоро, наверное, и отдельные атомы. Даже само по себе такое изменение границ и масштаба чувственного отображения не может не повлиять на ценностно-смысловую структуру сознания (трудно представить, каково бы было наше состояние, если бы мы увидели нос или глаз своего приятеля, увеличенным хотя бы в 100 раз; современные электронные микроскопы способны достигать увеличения в 5000000 раз и выше). Но гораздо более существенные преобразования ждут наше сознание под воздействием качественного расширения деятельных возможностей: способности оперировать отдельными атомами, создавать из них желаемые микросистемы, использовать их в наших внутренних органах, включая головной мозг (возможности атомной архитектуры характеризует такой пример: еще в 1990 году в компании IBM с помощью сканирующего туннельного микроскопа на грани никелевого монокристалла из 35 ксеноновых атомов была сложена аббревиатура "IBM"). Таковы лишь некоторые, можно сказать, лежащие на поверхности вопросы данной темы. Но даже они ясно свидетельствуют о значении развития нанотехнологий для проблемы сознания.

Рассматривая научные подходы к проблеме сознания, можно на-звать еще ряд крайне актуальных тем (правда, несколько иного мас-штаба), таких как "сознание и квантовая механика" (предмет оживлен-ных дискуссий в последние годы) или "сознание и проблемы нарколо-гии". Весьма остро стоят вопросы, связанные с исследованием вирту-альной реальности, негативных воздействий Интернета, феномена иг-романии, гедонистической доминанты в сознании молодежи. Особая тема -деятельность парапсихологов, всевозможных экстрасенсов, про-рицателей, магов, колдунов, целителей, астрологов. Размах их деятельности впечатляет. Они создали свои "Центры", "Институты" и даже "Академии", а, главное, огромный рынок услуг, которыми пользуются миллионы граждан. Эта тема дает обширный и оригинальный материал не только для изучения загадочных явлений психики, но и для анализа состояний массового сознания, причин небывалого распространения псевдонаучных концепций, шарлатанства и обмана.

Выделенные выше направления в научных исследованиях сознания не претендуют, конечно, на полноту. Но они, на мой взгляд, могут выступать в виде своего рода опорных пунктов при рассмотрении сложной картины современных научных исследований феномена сознания и оценке их философского значения.

Предпринятый обзор вызван тем, что в нашей литературе не было работ, которые каким-то образом охватывали бы и дифференцировали проблему сознания в целом. Сознавая ограниченность моей попытки, я все же думаю, что работа в таком направлении необходима и должна быть продолжена. Это важно прежде всего в плане повышения координации и интеграции разных плоскостей анализа и разных аспектов разработки многомерной проблемы сознания, повышения взаимовлияния философских и научных исследований в этой области.

Подобная работа еще более важна потому, что назрела потребность перехода от во многом стихийного к хорошо продуманному и органи-зованному этапу разработки проблемы сознания, учитывая ее исклю-чительное значение для развития общества. Переход же к новому этапу требует четкой и обоснованной стратегии, а ее нельзя выработать без ясного представления о структуре и многообразии содержания проблемы

Пока, к сожалению, у нас не сложились какие-либо координацион-ные центры, устойчивые группы исследователей, которые бы проводи-ли систематические обсуждения, вели дискуссии по отдельным ключе-вым темам проблемы сознания. В то же время, судя по публикациям, проблемой сознания занимается довольно большое число членов нашего философского сообщества. Например, в материалах 1У Российского философского конгресса "Философия и будущее цивилизации" в разделе "Философия сознания" опубликовано 55 сообщений. Но, что характерно: почти в каждом из них обсуждаются или упоминаются западные философы, но только в одном наш российский коллега. Это типично и для многих других работ по этой тематике: их авторы цитируют классиков, модных западных философов, излагают собственные взгляды, но не проявляют интереса друг к другу. Представление о состоянии разработки у нас проблемы сознания, помимо указанных материалов конгресса, дают два сборника, опубликованные в последние годы.

В заключение мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что я стремился рассматривать проблему сознания, выдвигая на первый план наиболее трудный узел вопросов, связанных с пониманием субъективной реальности как специфического качества сознания. Этим определялась известная ограниченность и фрагментарность предлагаемого обзора, а так же то, что я в недостаточной мере ссылался на работы других авторов и часто упоминал свои, использовал многие положения из моих опубликованных работ. Я излагал свою позицию, свое видение проблемы. И отдаю себе отчет, что это лишь один из возможных вариантов ее осмысления, требующий со стороны моих коллег профессиональной критики, способной стимулировать дальнейшую работу в этом направлении.

Иллюстрацией этого может служить книга: Foster J. The Immaterial Self: a Defence of Car-tesian Dualist Conception of Mind. L., 1991. Она дает представление о современных разра-ботках концепции дуализма как своим содержанием, так и библиографией. Здесь уместно вспомнить и о знаменитой книге, написанной совместно К. Поппером и Дж. Экклзом, в которой они предпринимали попытку реабилитировать картезианский дуализм и интеракционизм. Эта книга вышла еще в 1977 году, но и в наше время она широко используется в попытках утвердить позицию субстанциального дуализма (Popper K., Eccles J. The Self and Its Brain. An Argument for Interactionism. Berlin, N.- Y., L., 1977).

Дубровский Д.И. Новое открытие сознания? (По поводу книги Джона Серла "Откры-вая сознание заново") // Вопросы философии, 2003, № 7. Статья перепечатана в моей кни-ге: Сознание, мозг, искусственный интеллект. М., Стратегия-Центр, 2007.

Методологические тупики физикалистского редукционизма в проблеме сознания, с од-ной стороны, и перипетии теоретического обоснования с материалистических позиций сознания в качестве субъективной реальности подробно рассматривались мной: Дубров-ский Д.И. Информация, сознание, мозг. М., "Высшая школа", 1980; Он же. Проблема иде-ального. Субъективная реальность. Изд. 2-е, доп. М., "Канон", 2002. См. так же: Юлина Н.С. Головоломки проблемы сознания (Концепция Дэниела Деннета).М. , "Канон", 2004. Она же. Что такое физикализм? Сознание, редукция, наука // Философия науки. Выпуск двенадцатый. М. , ИФ РАН, 2006.

См.: Марголис Дж. Личность и сознание. Перспективы нередуктивного материализма. М., "Прогресс". 1986; Сперри Р. У. Перспективы менталистской революции и возникно-вение нового научного мировоззрения // Мозг и разум. Под ред. Д. И. Дубровского. М., ИФ РАН, 1994; Bunge M. The Mind-Body Problem. A Psycho-Biological Approach. Oxford - N.-Y., 1980; Серл Дж. Открывая сознание заново. М. , 2002, и др.

В этом отношении показательна, например, книга Р. Рорти "Философия и Зеркало При-роды" (Новосибирск, Изд. Новосибирского Ун-та, 1997). Отрицая эпистемологию и прежде всего ее общие принципы, он тем не менее использует их в качестве аргументов, защищая свою позицию, отрицающую эти общие принципы.

Ей посвящена поистине огромная литература - сотни монографий и сборников, многие тысячи статей. Репрезентативная сводка работ авторов, представляющих основные подхо-ды к данной проблеме и дискуссий вокруг нее, содержится в антологии: The Nature of Mind. Ed. by David M. Rosenthal. N.-Y.,l991; См. так же публикации, в которых отражены результаты более поздних исследований: Chalmers, D. The Character of Consciousness. Oxford, 2006;Вильянуэва Э. Что такое психологические свойства? М., "Идея-Пресс", 2006; Дубровский Д.И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М. ,2007 . В этой моей книге содержится подробный критический анализ концепций таких ведущих представителей аналитической философии как Т. Нагель, Д. Денет, Дж. Сёрл, Д. Чалмерс..

Эти оперативные регистры под углом отношения "Я" к самому себе подробно рассмот-рены мной в книге "Проблема идеального. Субъективная реальность" (с. 92 - 108).

Результаты этих исследований имеют важное гносеологическое значение. См. обзор и анализ некоторых из них: Алюшин А.Л., Князева Е.Н. Эндофизика и временные шкалы виртуального восприятия // Вопросы философии, 2007, № 2.

Хотя эти животрепещущие вопросы мало занимают философов, у нас встречаются глу-бокие, талантливые работы, способные стимулировать их основательное исследование. Примером может служить книга В.И. Красикова "Синдром существования" (Томск, 2002

10 Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М., "Высшая школа", 1980, гл. 5, с.190 - 213; он же: Соз-нание, мозг, искусственный интеллект. М., "Стратегия-Центр", 2007

См., например: Черниговская Т.В. Зеркальный мозг, концепты и язык: цена антропоге-неза // Искусственный интеллект: междисциплинарный подход, М., 2006

В качестве яркого примера высокой ценности психиатрического и психоневрологиче-ского подхода к вопросам соотношения сознания и языка и ко многим другим аспектам проблемы сознания можно привести уникальное исследование феномена "жизни после смерти", проведенное крупным психиатром Л.М. Литваком, который сам пережил клини-ческую смерть (Литвак Л.М. "Жизнь после смерти". Предсмертные переживания и при-рода психоза: опыт самонаблюдения и психоневрологического исследования. М., "Ка-нон", 2007).

См. весьма обширную и наиболее репрезентативную сводку материалов по когнитив-ной науке, в которой представлены эти и другие, рассматриваемые ниже, аспекты про-блемы сознания: Вторая международная конференция по когнитивной науке. Тезисы докладов. Том 1 и том. 2. Спб., 2006.

Искусственный интеллект: междисциплинарный подход. Под ред. Д.И. Дубровского и В.А. Лекторского. М., "ИИнтелл", 2006, 446 с.

Эфроимсон В.П. Гениальность и генетика. М., "Русский мир", 1998., 543 с. Он же: Гене-тика этики и эстетики.М., "Тайдекс Ко", 2004, 303 с.

Эти явления основательно описываются и анализируются в книге академика Э.П. Круг-лякова, представляющей большой интерес для исследования современного общественного сознания (см.: Кругляков Э.П. "Ученые" с большой дороги. М., "Наука", 2001, 320 с.).

Философия сознания: история и современность. Материалы научной конференции, по-священной памяти профессора МГУ А.Ф.Грязнова. М., "Современные тетради", 2003, 374 с. (Надо отметить, что и в 2006 г. в МГУ была проведена вторая конференция по проблеме сознания, также посвященная памяти А.Ф. Грязнова; и это позитивное событие такого рода было единственным за последние годы); Философия науки. Выпуск двенадцатый: Феномен сознания. Под ред. И.П. Меркулова.М., ИФ РАН, 2006, 234 с.; Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений 1У Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.). Том 1. М., "Современные тетради", 2005.

Давид Израилевич Дубровский (род. 3 марта 1929 года, Орехов, Запорожская область, СССР) - советский и российский философ, психолог, специалист в области аналитической философии сознания. Доктор философских наук (1969), профессор (1973).

Биография

Участвовал в Великой Отечественной войне.

Окончил философский факультет Киевского национального университета имени Тараса Шевченко.

В 1952-1957 годах работал в средней школе г. Донецка.

В 1957-1970 годах работал на кафедре философии Донецкого медицинского института.

В 1962 году в Киевском университете защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Об аналитическо-синтетическом характере отражательной деятельности мозга».

В 1969 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук «Философский анализ психофизиологической проблемы».

С 1970 года в Москве.

В 1971-1987 годах - профессор философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

В 1987-1988 годах - ведущий научный сотрудник ИИЕТ АН СССР.

С 1988 года - ведущий научный сотрудник ИФ РАН.

Заместитель Председателя научного Совета РАН по методологии искусственного интеллекта.

Член редакционных коллегий журналов:

• «Философские науки» (1971-1991),
• «Российский психоаналитической вестник» (с 1991),
• «Полигнозис» (с 1999),
• «Эпистемология и философия науки».

Опубликовал более 150 статей по философским проблемам психологии, эпистемологии, психофизиологической проблеме, ценностно-смысловым структурам сознания, проблемам бессознательного, самообмана, полуправды, философии и психологии восточных единоборств.

Научная деятельность

Научные интересы связаны с проблемой «сознания и мозга». Концепция субъективной реальности, предложенная Дубровским, вызвала знаменитый спор с философом Э. В. Ильенковым о природе идеального. Разрабатывал информационный подход к проблеме сознания и мозга, также исследовал ценностно-смысловую структуру субъективной реальности. Разрабатывал также философские проблемы психорегуляции в западной и восточной культурах. Ряд работ посвящён биосоциальной проблематике, соотношению сознательного и бессознательного, вопросам самопознания и феномену самообмана.

Спор с Эвальдом Ильенковым

В 1968 году Давид Дубровский опубликовал в журнале «Вопросы философии» статью под названием «Мозг и психика», в которой подверг критике выдвинутый Феликсом Михайловым в книге «Загадка человеческого Я» тезис о том, что психофизиологическая проблема является псевдопроблемой. Дубровский заявил, что подобный подход является отходом от марксистской философии. Он также раскритиковал мнение Эвальда Ильенкова, утверждавшего, что изучение мозга ничего не даёт для ответа на основной вопрос философии. Дубровский доказывал, что диалектическим материалистам следует доказывать первичность материи и первичность нейрофизиологии по отношению к психике не априори, а путём научных эмпирических исследований. В статье «Мозг и психика» Дубровский выдвинул концепцию «субъективной реальности», которую в дальнейшем развивал на протяжении многих десятилетий во множестве позднейших работ. Выдвинутая им концепция основывается на противопоставлении «объективной реальности» и «субъективной реальности», из которых последняя носит нематериальный характер. Две этих реальности связаны тремя способами:

• эпистемологически («субъективная реальность» является отражением «объективной реальности»);
• онтологически (материальным носителем идеальных состояний «субъективной реальности» является мозг);
• информационно («субъективная реальность» информационно изоморфна состояниям мозга).

Проблема «сознание и мозг»: информационный подход

Д. И. Дубровский (Институт философии РАН)

Статья представляет собой текст доклада на Пятой международной научной конференции «Фундаментальные основы информационной науки» (Г1Б-2013), проходившей 21-23 мая 2013 г. в Московском гуманитарном университете. Автор предлагает теоретическое решение проблемы «сознание и мозг» на основе информационного подхода. Оно включает объяснение связи явлений сознания с мозговыми процессами и объяснение их каузальной функции.

Ключевые слова: сознание, мозг, информация, субъективная реальность, кодовая зависимость, нейродинамическая система, информационная причинность, свобода воли, самоорганизация.

Проблема «сознание и мозг» является одной из стратегически важных проблем современной науки. Сознание обладает специфическими неотъемлемым качеством субъективной реальности. Именно оно создает главную трудность при попытках теоретического объяснения связи сознания с мозговыми (и вообще с телесными, физическими) процессами. Вот уже более полувека эта проблема (Mind-Brain Problem) служит предметом интенсивного обсуждения в аналитической философии, в котором участвуют десятки крупных мыслителей, и за это время накоплен поистине огромный объем литературы. Однако, несмотря на столь значительные интеллектуальные усилия, трудно говорить о каком-либо концептуальном прорыве в ее решении. Это подчеркивается не только российскими специали-стами1, но и авторитетными представителями аналитической философии2.

Специфика явлений субъективной реальности состоит в том, что им нельзя приписывать физические свойства (массу, энергию, пространственные характеристики). Этим они отличаются от предметов исследования классического естествознания и претендуют на особый онтологический статус, определение которого всегда предъявляло трудные вопросы для философов материалистической ориентации и естествоиспытателей, в особенности для тех, кто изучал связь психических явлений с деятельностью головного мозга.

Эти сложные вопросы онтологического плана имеют своей оборотной стороной не менее сложные эпистемологические вопросы.

Дело в том, что описание явлений субъективной реальности производится в понятиях ин-тенциональности, цели, смысла, ценности, воли и т. п., а описание физических явлений и мозговых процессов - в понятиях массы, энергии, пространственных характеристик и т. п., и между этими понятийными комплексами нет прямых логических связей. Требуется некоторое посредствующее понятийное звено, чтобы связать, объединить эти различные типы описаний в единой концептуальной системе, способной дать теоретически обоснованное объяснение связи явлений субъективной реальности с мозговыми процессами. Как его найти и тем самым преодолеть «провал в объяснении»? Так называют эту ситуацию в проблеме «сознание и мозг» представители аналитической философии (см.: Нагель, 2001).

Для решения этой проблемы прежде всего требуется теоретически обоснованный ответ на два главных вопроса:

1. Как объяснить связь явлений субъективной реальности с мозговыми процессами, если первым нельзя приписывать физические свойства (массу, энергию, пространственные характеристики), а вторые ими необходимо обладают?

2. Если явлениям субъективной реальности нельзя приписывать физические свойства, то как объяснить их способность причинного действия на телесные процессы?

Кроме этих основных вопросов, имеется и ряд других, которые обычно являются камнем преткновения для естествоиспытателей

и настоятельно требуют решения (например, объяснение феноменов произвольных действий и свободы воли и их совмещения с детерминизмом мозговых процессов и др.). Однако надо сразу сказать, что ответы на них определяются решением первых двух. Более того, можно утверждать, что они зависят в большей степени от решения первого фундаментального вопроса.

Предлагаемая мной теория опирается на современные знания о биологической эволюции и о процессах самоорганизации (биологической и социальной, включая ее технические составляющие) и использует для решения поставленных вопросов информационный подход. Она сравнительно просто организована и потому удобна для критики.

В ней принимаются две исходные посылки: 1) информация необходимо воплощена в своем материальном, физическом носителе (т. е. не существует вне и помимо него) и 2) информация инвариантна по отношению к физическим свойствам своего носителя (одна и та же информация может быть воплощена и передана разными по своим физическим свойствам носителями, т. е. кодироваться по-разному; например, информация о том, что завтра ожидается гроза, может быть передана на разных языках, устно, письменно, с помощью азбуки Морзе и т. д.; во всех этих случаях ее носитель может быть разным по величине массы, энергии, пространственно-временным характеристикам).

Кроме этих двух исходных посылок, требуется принятие одного соглашения: 3) явление субъективной реальности (например, мой чувственный образ в виде зрительного восприятия предмета А, переживаемый в данном интервале) может интерпретироваться как информация (о данном предмете). При этом понятие информации берется в общепринятом в науке смысле (предложенном Н. Винером) - как «содержание сообщения», «содержание сигнала», не вдаваясь в его различные философские истолкования, которые в данном случае не обязательны, но могут быть в дальнейшем развернуты.

Поскольку приведенное явление субъективной реальности есть информация об А

(обозначим его А), то оно имеет свой определенный носитель (обозначим его Х), который согласно данным нейронауки представляет собой сложную мозговую нейродинамичес-кую систему, т. е. явление субъективной реальности необходимо связано с соответствующим мозговым процессом как информация со своим носителем. Х есть функциональная, информационная система. Хотя она необходимо включает физические компоненты, ее в точном смысле нельзя назвать физической системой, так как ее функциональная специфика не может быть объяснена на основе физических свойств и закономерностей. Это показывает анализ характера необходимой связи А и Х.

Кратко: связь между А и Х является функциональной, представляет собой кодовую зависимость, сложившуюся исторически, в филогенезе или онтогенезе; Аи Х - явления одновременные и однопричинные; они находятся в отношении взаимооднозначного соответствия; Х есть кодовое воплощение А или, короче, код А. Именно кодовая структура типа Х определяет наличие качества субъективной реальности, т. е. сознаваемого переживания мной данного чувственного образа. Основательное исследование связи А - Х, структурной и функциональной организации систем типа Х означает расшифровку мозгового кода данного психического явления.

В этой связи выясняются теоретические и методологические вопросы задачи расшифровки кода, типы кодов, способы их преобразования, специфические черты тех мозговых кодов, которые являются носителями явлений субъективной реальности, т. е. информации, данной личности в «чистом» виде (поскольку ее мозговой носитель целиком закрыт для личности, никак не отображается ею); именно такая данность, представленность нам информации в «чистом» виде и выражает качество субъективной реальности. На этой основе определяется экспериментальная программа исследований в области расшифровки мозговых кодов психических явлений. В ее реализации за последние годы уже достигнуты значительные успехи (см.: Miyawa-Ые1: а1., 2008; №зЫто1:с£Ь. е1:а1., 2011: Электр.

ресурс; Иваницкий, 2012; Дубровский, 2010: Электр. ресурс).

Это открывает возможности для экспериментальной программы исследования коммуникативного кольцевого контура, несущего в себе цепь кодовых преобразований - от мозгового кода типа Х и затем кодовых структур речепроизводства, мимики, выражения глаз до восприятия и декодирования этих сигналов в мозгу другого индивида, вплоть до преобразования их опять же в кодовую структуру типа Х, несущую ему информацию в «чистом» виде, т. е. в форме явления его субъективной реальности (для краткости я выделил лишь некоторые звенья коммуникативного контура; в действительности он далек от линейного изображения и включает многие другие звенья и преобразования).

Следующие вопросы: почему в ходе эволюции возникает качество субъективной реальности (зачем оно?) и почему некоторые информационные процессы, по выражению Д. Чалмерса, «не идут в темноте»? Почему в них информация не только «презентирует-ся», но и «субъективно переживается»? Как возникает и осуществляется такое переживание в результате определенных кодовых преобразований в мозговой нейродинамике?

На эти вопросы мною с позиций информационного подхода даны подробные ответы, которые здесь нет возможности воспроизводить. Они изложены в ряде моих работ. В наиболее компактном виде это сделано в статье, которая так и называется: «Зачем субъективная реальность, или «Почему информационные процессы не идут в темноте»? (Ответ Д. Чалмерсу)». Эту статью я и рекомендую моим оппонентам для критического анализа (Дубровский, 2007).

Остановлюсь лишь кратко на нескольких важных моментах. Ответы на указанные вопросы включают критику эпифеноменализма и ряда распространенных суждений в аналитической философии, касающихся аргумента мыслимости «зомби». Последний основан на утверждении, что абсолютно все функции человека (поведенческие, речевые, когнитивные, творческие) могут якобы осуществляться «в темноте», что качество субъ-

ективной реальности для них не обязательно, избыточно. В этом случае из класса функций неправомерно исключаются ментальные функции; не говоря уже о том, что «функциональное» нередко отождествляется с «физическим». К тому же мысленные эксперименты с «зомби» проводятся на отдельных примерах. Общие выводы из них теоретически не корректны в силу неопределенности того, что подразумевается под «всеми функциями» и под «всеми ментальными явлениями». Надо признать, однако, что широкое многолетнее обсуждение темы «зомби» послужило постановке и осмыслению ряда актуальных вопросов проблемы сознания (см.: Алексеев, 2009).

Качество субъективной реальности выступает как особый способ представленности информации индивиду. Он включает помимо отображения объекта также и отображение принадлежности этой информации данному индивиду (данному Я). У человека качество субъективной реальности связано с двумя основными свойствами: 1) данностью информации в «чистом» виде (поскольку мы никак не отображаем ее носитель, не чувствуем, что происходит в нашем мозге, когда переживаем образ или думаем о чем-либо) и 2) способностью оперировать этой информацией по своей воле в достаточно широком диапазоне.

Для того чтобы информация обрела форму субъективной реальности, т. е. была представлена мне в «чистом» виде, необходимо по крайней мере двуступенчатое, кодовое преобразование: первое из них представляет информацию, которая пребывает в «темноте», второе преобразование «открывает» и тем самым актуализует ее в «чистом» виде для нашего Я, делает доступной для произвольного оперирования и использования в целях управления. Тем самым производится информация об ин-формации,что служит условием ее субъективной переживаемости для индивида; создается новый уровень интеграции и переработки информации и новый способ управления целостным поведением организма.

Многоступенчатость операций такого рода позволяет выходить за рамки текущей ситуации, обобщать опыт, развивать способность

«отсроченного действия», «пробного действия без его реализации», прогнозирования, проектирования, построения моделей желательного или нежелательного будущего, т. е. способность действий в виртуальном плане. Субъективная реальность и есть, по существу, первичная форма виртуальной реальности, возникающая уже у животных. Она приобретает чрезвычайное развитие и многообразные формы и функции благодаря кодовой системе языка, различным видам социальной символики, средствам массовых коммуникаций, характерным для информационного общества.

Но что означает моя способность произвольного оперирования информацией в «чистом» виде, т. е. собственными мыслями, чувственными образами? Она означает мою способность произвольно оперировать некоторым классом собственных мозговых нейродинами-ческих систем (в силу того, что А и Х являются одновременными и однопричинными, взаимно однозначно соответствуют друг другу). Признание этого означает, что я могу по своей воле управлять некоторым классом кодовых преобразований на уровне собственной мозговой Эго-системы (структурно-функциональной подсистемы головного мозга, представляющей мое Я)3. Но способность управлять собственной мозговой нейродинамикой означает, что Эго-система головного мозга является самоорганизующейся системой и ее функциональные возможности - это функциональные возможности моего Я. Следовательно, акт свободы воли (как в плане производимого выбора, так и в плане генерации внутреннего усилия для достижения цели) есть акт само-детерминации. Замечу, что отрицание оппонентом способности управлять по своей воле своими мыслями сразу же перечеркивает его право на самостоятельное рассуждение, тем более на теоретические решения, включая и его отрицание данного тезиса.

Обоснование реальности свободы воли как актов самодетерминации мозговой Эго-системы позволяет теоретически корректно «соединить» наше Я с нашим мозгом, глубже осмыслить проблемы психической саморегуляции и «ментального» управления собой (в том числе этической саморегуляции и самоуправ-

ления), феномены «напряжения мысли», «напряжения воли», «дефицита воли», «сильной воли», так называемой психической энергии, ибо самодетерминация мозговой Эго-системы, следовательно нашего Я, включает управление биохимическими процессами, ответственными за производство энергии, необходимой для выполнения задуманного действия, для достижения поставленной цели.

Тем самым удостоверяются наличие неизведанных ресурсов самополагания и самопре-образования, наша (пока еще слабо освоенная) способность расширять контуры психической регуляции (включая создание доступов к механизмам интенсификации творческой деятельности, укрепления воли, действенности высоких жизненных смыслов и ценностей, а с другой стороны - к использованию ресурсов жизнестойкости нашего организма, в частности доступа к вегетативным функциям, как это умеют делать йоги, когда они, к примеру, произвольно изменяют свой сердечный ритм). Обосновывается наша способность расширять диапазон возможностей управления собственной мозговой нейродинамикой, а тем самым и собственными телесными процесса-ми4 (со всеми вытекающими из этого желательными для нас следствиями, в том числе экзистенциального характера). Все это вносит существенные коррективы в понимание «природы человека», в проблематику его обучения, воспитания, самопреобразования, развития творческих способностей, позволяет наметить новые направления исследований и теоретического осмысления «перспектив человека».

В этом отношении большой интерес представляет программа Движения «Россия 2045», остро ставящая вопрос о будущем земной цивилизации, о выходе ее из приближающегося сингулярного тупика, а это настоятельно требует преобразования природы человека в плане преодоления его ненасытного потребительства, агрессивности, эгоистического своеволия. Такие перспективы открываются конвергентным развитием НБИКС (нанотехнологий, биотехнологий, информационных, когнитивных, социальных технологий и соответствующих им областей научного знания). Разработка проблемы «сознание и мозг»

в контексте НБИКС приобретает первостепенное значение (см. об этом подробнее: Глобальное будущее 2045..., 2013). Информационный подход способен в существенной мере содействовать решению задач когнитивной науки и развитию когнитивных технологий.

Информационный подход позволяет, на мой взгляд, преодолеть «провал в объяснении», как его описывал Т. Нагель. Надо четко различать классическую психофизическую проблему - философскую по своей сути - и современную психофизиологическую проблему, сердцевина которой состоит в вопросе об отношении качества субъективной реальности к мозговым процессам. Последняя является научной проблемой, допускающей теоретическое решение, которое опирается на мощный эмпирический базис и способно, в свою очередь, инициировать новые направления, новые методы, новые результаты в исследованиях сознания.

Категория информации, будучи научной и метанаучной по своему содержанию, допускает не только формальное, но также семантическое и прагматическое описание (т. е. ценностно-смысловое описание и описание в качестве фактора управления, активности), в то же время информация необходимо воплощена в своем материальном носителе, в определенном коде и, следовательно, требует его описания (как обладающего соответствующими субстратными, физическими, химическими, пространственными, временными свойствами). В силу этого явления сознания и мозговые процессы получают описание и объяснение в рамках информационного процесса и тем самым в единой и уже довольно развитой концептуальной структуре, выполняющей роль искомого «моста».

Предлагаемая теория в ряде существенных отношений альтернативна основным концепциям аналитической философии. Разумеется, она требует пристального критического анализа, и я жду его от моих оппонентов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Весьма убедительно это было показано в книге В. В. Васильева (Васильев, 2009). Автор справедливо говорит о «драматизме» ситуации

в современной аналитической философии, состоящей в том, что в ней «пока мы просто не увидели реальных попыток позитивно решить “трудную проблему”» (там же: 190; см. также: Дубровский, 2012).

2 Т. Нагель прямо заявляет, что сейчас «ни у кого нет правдоподобного ответа на проблему духа и тела» (Нагель, 2001: 101), что в решении этой проблемы «возник тупик» (там же: 102); между сознанием и мозговыми процессами существует связь, «остающаяся для нас непостижимой» (там же: 107).

3 В последние годы нейронаука достигла значительных результатов в исследовании структурно-функциональных особенностей Эго-системы головного мозга, которая образует высший, личностный уровень мозговой самоорганизации и управления, включающий сознательно-бессознательный контур психических процессов (работы Д. Эделмена, А. Дамасио, Б. Либета и др.). Анализируя и обобщая многочисленные исследования в этом плане и рассматривая два уровня Эго-системы головного мозга (генетический и биографический), отечественный нейрофизиолог Д. П. Матюшкин (Матюшкин, 2003; 2007) предложил концепцию Эго-системы головного мозга, заслуживающую внимания не только психологов, но и философов.

4 В этой связи необходимо отметить выдающиеся достижения молекулярной биологии и психогенетики. Экспериментально показано, что переживаемое психическое явление связано с экспрессией так называемых быстрых генов, т. е. сразу вызывает белковые трансформации в соответствующих нейронах, синаптических связях и эффекторах разного уровня. Ведущий российский нейрофизиолог и специалист в области исследований памяти К. В. Анохин подчеркивает, что «во время обучения экспрессия генов в мозге находится под когнитивным контролем, переходя из-под влияния только локальных клеточных и молекулярных взаимодействий под контроль более высокого порядка - общемозговых систем, составляющих индивидуальный опыт организма» (Анохин, 2010: 459).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алексеев, А. Ю. (2009) Понятие «зомби» и проблема сознания // Проблема сознания в философии и науке / под ред. Д. И. Дубровского. М. : Канон+. С. 195-214.

Анохин, К. В. (2010) Мозг и память: биология следов прошедшего времени (Доклад на научной сессии общего собрания Российской академии наук «Мозг: фундаментальные и приклад-

ные проблемы» 15-16 декабря 2009 г.) // Вестник Российской академии наук. Т. 80. №5-6. С. 455-460.

Васильев, В. В. (2009) Трудная проблема сознания. М. : Прогресс-Традиция.

Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистическая эволюция (2013) / под ред. Д. И. Дубровского. М. : МБА.

Дубровский, Д. И. (2007) Зачем субъективная реальность, или «Почему информационные процессы не идут в темноте»? (Ответ Д. Чалмерсу) // Дубровский Д. И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М. : Стратегия-Центр. С. 139-163.

Дубровский, Д. И. (2010) Явления сознания и мозг: проблема расшифровки их нейродинами-ческих кодов [Электр. ресурс] // Глобалистика. URL: http://www.globalistika.ru/dubrovsky/na-uchnye_texty/sozn_mozg_statjy.htm [архивировано в WebCite] (дата обращения: 28.07.2013).

Дубровский, Д. И. (2012) Субъективная реальность и мозг. К вопросу о полувековом опыте разработки «трудной проблемы сознания» в аналитической философии // Эпистемология: перспективы развития. М. : Канон+. С. 229-272.

Иваницкий, А. М. (2012) «Чтение мозга»: достижения, перспективы и этические проблемы // Журнал высшей нервной деятельности. Т. 62. №2. С. 133-142.

Матюшкин, Д. П. (2003) Проблема природы внутреннего Эго человека. М. : Слово.

Матюшкин, Д. П. (2007) О возможных нейрофизиологических основах природы внутреннего «Я» человека // Физиология человека. Т. 33. № 6. С. 50-59.

Нагель, Т. (2001) Мыслимость невозможного и проблема духа и тела // Вопросы философии. №8. С. 101-112.

Nishimoto, Sh., Vu, A. T., Naselaris, T., Benja-mini, Y., Yu, B., Gallant, J. L. (2011) Reconstructing Visual Experiences from Brain Activity Evoked by Natural Movies // Current Biology. Vol. 21. № 19. P. 1641-1646. URL: http://www.sciencedirect.com/ science/article/pii/S0960982211009377 [архивировано в WebCite] (дата обращения: 28.07.2013).

Miyawaki,Y., Uchida, H., Yamashita, O., Sato, M., Morito, Y., Tanabe, H. C., Sadato, N., Kamitani, Y. (2008) Visual Image Reconstruction from Human Brain Activity using a Combination of Multiscale Local Image Decoders // Neuron. Vol. 60. № 5. Р. 915-929. URL: http://www.sciencedirect.com/ science/article/pii/S0896627308009586 [архивировано в WebCite] (дата обращения: 28.07.2013).

Дата поступления: 15.08.2013 г.

THE MIND-BRAIN PROBLEM:

THE INFORMATIONAL APPROACH D. I. Dubrovskiy (The Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences)

This is a paper presented at the Fifth International Conference on the Foundations of Information Science (FIS-2013) that took place at Moscow University for the Humanities on May 21-23, 2013. The author proposes a theoretical solution to the mind-brain problem following the informational approach. It includes an explanation of the connection of the phenomena of consciousness with brain processes and a clarification of their causative function.

Keywords: consciousness, brain, information, subjective reality, code dependency, neurodynamic system, information causality, free will, self-organization.

BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION)

Alekseev, A. Iu. (2009) Poniatie «zombi» i problema soznaniia // Problema soznaniia v filosofii i nauke / pod red. D. I. Dubrovskogo. M. : Kanon+. S. 195-214.

Anokhin, K. V. (2010) Mozg i pamiat’: biologiia sledov proshedshego vremeni (Doklad na nauchnoi sessii obshchego sobraniia Rossiiskoi akademii na-uk «Mozg: fundamental’nye i prikladnye problemy» 15-16 dekabria 2009 g.) // Vestnik Rossiiskoi akademii nauk. T. 80. № 5-6. S. 455-460.

Vasil’ev, V. V. (2009) Trudnaia problema sozna-niia. M. : Progress-Traditsiia.

Global’noe budushchee 2045. Konvergentnye tekhnologii (NBIKS) i transgumanisticheskaia evoli-utsiia (2013) / pod red. D. I. Dubrovskogo. M. : MBA.

Dubrovskii, D. I. (2007) Zachem sub’ektivnaia real’nost’, ili «Pochemu informatsionnye protsessy ne idut v temnote»? (Otvet D. Chalmersu) // Dub-rovskii D. I. Soznanie, mozg, iskusstvennyi intellekt. M. : Strategiia-Tsentr. S. 139-163.

Dubrovskii, D. I. (2010) Iavleniia soznaniia i mozg: problema rasshifrovki ikh neirodinamich-eskikh kodov // Globalistika. URL: http://www.globalistika.ru/dubrovsky/nauchnye_t exty/sozn_mozg_statjy.htm (data obrashcheniia: 28.07.2013).

Dubrovskii, D. I. (2012) Sub”ektivnaia real’nost’ i mozg. K voprosu o poluvekovom opyte razrabotki «trudnoi problemy soznaniia» v analiticheskoi filosofii // Epistemologiia: perspektivy razvitiia. M. : Kanon+. S. 229-272.

Ivanitskii, A. M. (2012) «Chtenie mozga»: dos-tizheniia, perspektivy i eticheskie problemy //

Zhurnal vysshei nervnoi deiatel’nosti. T. 62. № 2. S. 133-142.

Matiushkin, D. P. (2003) Problema prirody vnu-trennego Ego cheloveka. M. : Slovo.

Matiushkin, D. P. (2007) O vozmozhnykh neirofiziologicheskikh osnovakh prirody vnutren-nego «Ia» cheloveka // Fiziologiia cheloveka. T. 33. № 6. S. 50-59.

Nagel’, T. (2001) Myslimost’ nevozmozhnogo i problema dukha i tela // Voprosy filosofii. №8. S. 101-112.

Nishimoto, Sh., Vu, A. T., Naselaris, T., Benja-mini, Y., Yu, B., Gallant, J. L. (2011) Reconstructing

Visual Experiences from Brain Activity Evoked by Natural Movies // Current Biology. Vol. 21. № 19. P. 1641-1646. URL: http://www.sciencedirect.com/ science/article/pii/S0960982211009377 (data obrashcheniia: 28.07.2013).

Miyawaki, Y., Uchida, H., Yamashita, O., Sato, M., Morito, Y., Tanabe, H. C., Sadato, N., Kamitani, Y. (2008) Visual Image Reconstruction from Human Brain Activity using a Combination of Multiscale Local Image Decoders // Neuron. Vol. 60. № 5. R. 915-929. URL: http://www.sciencedirect.com/ science/article/pii/S0896627308009586 (data obrashcheniia: 28.07.2013).

В свете современной аналитической проблематики сознания известная дискуссия Э. В. Ильенкова и Д. И. Дубровского может приобрести еще одно новое звучание. Для Дубровского сознание есть прежде всего содержание, тогда как у Ильенкова оно - только форма. Этот аспект важен при рассмотрении онтологии исторического в сознании. Новое рассмотрение данного спора позволяет исследовать вопрос об онтологическом статусе «сознания как формы» в отличие от «сознания как содержания». При детальном рассмотрении этот вопрос сводится к проблеме: является ли сознание таким же фиксируемым в моменте времени процессом, как все иные процессы, до сих пор известные науке, такие как память и другие? С этой точки зрения историческая онтология сознания, рассматривающая свой объект как историческую форму взаимодействия различного рода общественных и иных отношений, выступает в качестве альтернативы преобладающим сегодня в аналитической философии упрощенной физикалистской и излишне сложной дуалистической онтологиям сознания.

Ключевые слова: Ильенков, Дубровский, форма, содержание, историческая онтология сознания, аналитическая философия.

In the context of modern analytic philosophy of consciousness the well-known Ilienkov – Dubrovsky discussion can be studied from a different angle. Dubrovsky considers consciousness primarily as a content, while according to Ilienkov consciousness is just a form. This aspect of problem is important for the analysis of the ontology of the historic in consciousness. A new assessment of the discussion allows the exploration of the consciousness ontological status problem from a different point of view: “consciousness as a form” opposed to “consciousness as content”. A detailed examination of this issue one reveals a question if consciousness can be considered as something fixable in time, like all other processes known to science, such as memory and others? From this point of view, the historical ontology of consciousness, which considers its object as a historical form of interaction between different social and other relations, serves as an alternative to the currently prevailing in analytic philosophy simplified physicalism and overly complex dualistic ontology of consciousness.

Keywords: Ilienkov, Dubrovsky, form, content, historical ontology of consciousness, analytic philosophy.

Если существует «лакмусовая бумага» в философии сознания, то это вопрос о том, будет ли обладать сознанием полная физическая копия мозга человека. Речь идет, конечно, не о тех проявлениях сознания, которые мы внешне фиксируем у сознательных существ, а о внутренней составляющей – феноменальном сознании в понимании Т. Нагеля, Д. Чалмерса и др. С одной стороны, этот вопрос адресует нас к самым базовым философским понятиям, таким как материя, идеальное и т. д., но с другой – утверждать, что этот вопрос есть вопрос о первичности материи или сознания, или, в актуальной его современной форме, вопрос о монизме и дуализме – все же неверно. На первый взгляд действительно дуалист должен ответить, что физическая копия не будет обладать сознанием, так как помимо материи есть что-то еще, а материалист – что будет, так как материя – это все, из чего состоит наш мир и мы сами. Однако если в отношении дуалиста это скорее всего верно, то материалист далеко не так одномерен. И в этой связи новую актуальность приобретает известный спор советских материалистов, марксистов Э. В. Ильенкова и Д. И. Дубровского. Спор тем более интересный, что представляет собой дискуссию двух материалистов об идеальном.

Прежде чем дать новую интерпретацию этому спору, рассмотрим более подробно поставленный в начале статьи вопрос. Что на самом деле он означает? То есть в чем, по существу, может состоять отличие, скажем, Ивана Ивановича от его полной физической копии, созданной искусственно? Этот вопрос довольно-таки актуален в наше время, так как техника позволяет создавать весьма точные копии человеческого мозга, и если сегодня они еще значительно уступают оригиналу, то через десять лет ситуация изменится. Например, еще в 2013 г. Евросоюз выделил 1 млрд евро на программу изучения человеческого мозга “The Human Brain Project”. Проект реализуется в Швейцарии под руководством нейробиолога Генри Макрама и объединяет специалистов из 26 стран. В рамках проекта ученые создают точную модель мозга вплоть до синапсов, используя суперкомпьютер и цифровые технологии. Основная задача этого проекта – поиск методов лечения ментальных расстройств, однако на волне общего энтузиазма уже сегодня на мировом рынке появляются компании, которые предлагают просканировать мозг клиента, чтобы в будущем, когда станут доступны необходимые технологии, можно было восстановить его личность. Поэтому вопрос о том, будет ли физическая копия мозга обладать сознанием, перестал быть только гипотетическим.

Здесь, конечно, следует сделать оговорку. В современных исследованиях речь не идет о полной физической копии. Наука сегодня способна воссоздать только нейронную копию, то есть макроструктуру мозга. О копировании мозга на уровне хотя бы атомов, не говоря уже об электронах, кварках и т. д., не может быть и речи. Аналогично невозможно воссоздать и все возникающие в мозге физические поля. Говоря строго, вследствие принципа Гейзенберга, по которому точно могут быть известны либо координаты, либо импульс каждой частицы, полную физическую копию мозга создать в принципе невозможно, вне зависимости от нашего технического уровня. Реально достижима только копия его нейронной или даже молекулярной структуры. Однако данная оговорка ничего не меняет для упомянутого мысленного эксперимента, где речь идет о гипотетической полной физической копии.

Итак, в чем отличие реального Ивана Ивановича от гипотетической полной физической копии, если ставить вопрос гипотетически и в рамках материализма? Ответ вполне очевиден: он отличается только своей историей и конкретным расположением во времени и пространстве, то есть своими координатами. Вопрос о координатах мы временно опустим и рассмотрим исторический аспект. В этом смысле оригинальный Иван Иванович рождается и проходит эволюционный путь от состояния бессознательного младенца до полноценного члена общества, а второй – возникает относительно быстро в результате сканирования и прототипирования как готовый продукт. Если следовать стереотипам физикалистского мышления, то такое различие – история личности – не играет роли. Коль скоро полная физическая копия Ивана Ивановича содержит все нейронные связи, все физические частицы и поля, расположенные аналогичным образом и имеющие соответствующие импульсы, то она имеет и сознание, причем подобное сознанию оригинала. Для физикализма в сущности нет разницы, каким образом Иван Иванович появился. Но действительно ли это неважно и для материализма вообще? Действительно ли для материализма не играет роли, какова история Ивана Ивановича, а важен только временной срез физических фактов? И здесь мы возвращаемся к упомянутому выше спору двух советских материалистов.

Суть их разногласия, как многократно отмечалось, заключается в том, как именно понимать природу идеального. Для Дубровского идеальное есть субъективная реальность – продукт человеческого мозга, а следовательно, явление в первую очередь индивидуально-биологического характера. Для Ильенкова идеальное, напротив, – свойство общественно-исторического процесса, субъективный образ объективной реальности. Следовательно, несложно заметить, что в «ильенковском» сознании исторический аспект играет огромную роль, в то время как для Давида Израилевича он как бы вторичен, а точнее, излишен, необязателен. Будучи функционалистом, Дубровский придерживается мнения, что одно и то же содержание может быть выражено на разных носителях, и, следовательно, на определенном этапе наука овладеет технологией переноса «души» человека с естественного носителя (мозга, как он считает) на искусственный.

Следует, правда, отметить, что в одной из последних книг Дубровский критикует профессора А. А. Болонкина, который утверждал в 1998 г., что компьютерная модель нейронной структуры мозга может быть сохранена, благодаря чему человек становится бессмертным. Но и в 2007 г. эта критика у него сводится к физическому аспекту: «То, что сегодня моделирует компьютер в своей двоичной системе, имеет крайне мало общего с реальным функционированием нейронов в головном мозгу» [Дубровский 2007: 234]. В целом же философ не спорит с такой возможностью в будущем: «Теоретически мыслима и та новая электронная цивилизация, которая с таким энтузиазмом обрисована профессором Болонкиным» [Дубровский 2007: 235].

Позиция Дубровского в этом вопросе обусловлена двумя убеждениями. Первое из них заключается в том, что мозг является материальным носителем того, что мы называем душой, сознанием. И этот момент часто освещается в связи со спором между Дубровским и Ильенковым, так как последний считал источником души, сознания «нематериальное тело человека», то есть общество, а вовсе не мозг [Самарский 2012]. Но мы хотели бы обратить внимание на другое, значительно более глубокое и, как нам представляется, более важное убеждение, по которому философы расходятся. Это вопрос о том, что есть сознание (как одно из проявлений идеального) – форма или содержание. Все остальные их разногласия удивительным образом проистекают именно из позиции по этому вопросу.

У Ильенкова идеальное есть только форма. «Идеальное – <...> форма духовного производства» [Ильенков 1962: 219–227]. «Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека, т. е. вполне предметного, материального существа, направленной на внешний мир» [Там же]. «От структур мозга и языка идеальный образ предмета принципиально отличается тем, что это – форма внешнего предмета» [Там же].

У Дубровского идеальное воплощенное в сознании, напротив, есть именно содержание. Поэтому он использует вместо понятия идеального в основном термин «субъективная реальность». «Вполне естественно утверждать, что всякое явление субъективной реальности (всякое явление сознания) есть информация, ибо оно интенционально, что-то отображает, есть определенное “содержание”» [Дубровский 2007: 125]. В следующей цитате Давид Израилевич обозначает через «А» всякое явление субъективной реальности и называет его «содержанием». «А, как определенное “содержание”, т. е. собственно информация, представленная мозговым кодом типа Х, может <...> быть представленной в других типах кодов, например, посредством комплекса графических знаков, набора звуков и т. д.; подобные коды способны существовать вне личностей и независимо от них» [Там же: 127].

Приведенные соображения двух философов показательны. Понимание ими идеального как формы (Ильенков) и как содержания (Дубровский) носит систематический характер. Даже когда Дубровский описывает, например, явление общественного сознания, он использует понятие «содержание». «Основное содержание индивидуального сознания есть содержание определенного комплекса явлений общественного сознания» [Дубровский 2002: 167]. У Ильенкова, напротив, идеальное, сознание, предстает только как форма, что, как видно, стало наследством гегелевского и марксистского понимания сознания как формы представления вообще. Разногласие философов по этому вопросу и задает тон всей их дискуссии, и в первую очередь определяет различие их взглядов на эволюцию сознания и природу личности.

Начнем со второго отмеченного аспекта о природе личности (хотя этот аспект очень быстро адресует нас к проблеме эволюции сознания). Феномен личности закономерным образом серьезно увлекает обоих авторов. И Ильенков, и Дубровский – оба решают проблему личности, но каждый делает это по-своему. Эвальд Васильевич остается верен своему пониманию идеального как формы, что находит непосредственное отражение и в его теории личности. Личность у Ильенкова не имеет собственного содержания, она как бы «распределена», «растворена» в общественных процессах. И как раз это соображение больше всего вызывает возражения его оппонента, который настаивает на наличии у личности индивидуального содержания.

У Ильенкова находим: «Личность вообще есть единичное выражение жизнедеятельности “ансамбля социальных отношений вообще”» [Ильенков 1984]. Приведем далее относительно длинную, но очень красноречивую цитату Эвальда Васильевича. «Внутри тела отдельного индивида реально существует не личность, а лишь ее односторонняя (“абстрактная”) проекция на экран биологии, осуществляемая динамикой нервных процессов. И то, что в обиходе (и в мнимо материалистической традиции) называют “личностью”, или “душой”, не есть личность в подлинно материалистическом смысле, а лишь ее однобокое и не всегда адекватное самочувствие, ее самосознание, ее самомнение, ее мнение о самой себе, а не она сама как таковая. Как таковая же она не внутри единичного тела, а как раз вне его, в системе реальных взаимоотношений данного единичного тела с другим таким же телом через вещи, находящиеся в пространстве между ними и замыкающие их “как бы в одно тело”, управляемое “как бы одной душой”» [Ильенков 1984].

Дубровский критикует такое понимание личности. Он пишет, что в такой интерпретации «реальный субъект совершенно испаряется, а вместо него начинает фигурировать общество в целом...» [Дубровский 1971: 185]. Он соглашается с Ильенковым в том, что общественное сознание находит свое отражение в индивидуальном сознании, однако пишет: «Вместе с тем данное индивидуальное сознание может быть в ряде отношений богаче общественного сознания. Оно способно содержать в себе такие новые идеи, представления, оценки, которые отсутствуют в содержании общественного сознания, лишь со временем могут войти в него, а могут и не войти никогда». «...Индивидуальное сознание характеризуется множеством психических состояний и свойств, которые нельзя приписывать общественному сознанию» [Его же 2002: 167].

Разногласие философов по вопросу, что представляет собой личность, органически связано с их взглядами на то, как личность возникает. Или, как ставит эту проблему В. И. Метлов, «что, собственно, эволюционирует» [Метлов 2005]. О чем здесь идет речь? Что отстаивает Дубровский и против чего выступает Ильенков? Вопрос только кажется простым. Совершенно недостаточно сказать, что Эвальд Васильевич придерживается общественно-исторической, а Давид Израилевич – биологической теории возникновения личности, сознания. Ильенков не спорит с тем, что мозг имеет биологическую природу и без мозга невозможно никакое сознание, никакая личность. В то же время Дубровский не отрицает важности общества в формировании индивида, того, что без общества нет и человека. Он многократно подчеркивает это. Вопрос в том, что взять за единицу эволюции личности, сознания. Формируется ли сознание шаг за шагом в ходе эволюционного процесса от одноклеточных до человека, так что и у молекулы можно найти элементы бинарной «сознательности», или оно возникает как высшая форма отражения в общественно-исторической среде. В первом случае единицей эволюции оказывается содержание (материальный носитель, информация), во втором – форма (способ взаимодействия).

Дубровский пишет: «Идеальное необходимо связано с материальным (материей), но вряд ли допустимо утверждать, что материальное необходимо связано с идеальным» [Дубровский 2002: 21]. В этой идее выражается не столько просто материалистическая установка, сколько указание на то, что идеальное оказывается результатом эволюции материи. Но в таком случае должен быть найден момент, когда идеальное «вылупляется» из материи. И Дубровский находит такой момент, когда, по его мнению, содержание (материя) впервые становится информацией. Этот пункт имеет для философа решающее значение, так как, по Дубровскому, сознание и есть вид информации – «информация об информации». Но это не информация как форма, а информация как содержание – переживаемое субъектом интенциональное состояние. Он пишет: «В ходе эволюции произошел переход от одноклеточных организмов к многоклеточным; жизнь многих из них требовала активного передвижения в окружающей среде. Именно эти обстоятельства и привели к возникновению нового типа информационных процессов в форме субъективно переживаемых состояний...» [Его же 2007: 149].

Таким образом, установка, что сознание, личность есть содержание, связывается у Дубровского с биологическим натурализмом. Ильенкова невозможно упрекнуть в том, что он не был материалистом. Но его материализм совершенно иного рода. «А что, если среда есть нечто конкретно-историческое, тогда как?» [Ильенков 1968], – спрашивает он у оппонента. Для Эвальда Васильевича очевидно, что если мыслить человека как совокупность материальных частиц, то «в конечном итоге эта логика с неизбежностью приведет к “социо-био-химически-электро-физически-микрофизически-квантово-механическому” пониманию сущности человека» [Его же 1984: 319–358]. А для такого материалиста, как Ильенков, это неприемлемо.

Для Ильенкова сознание не есть что-то, состоящее из чего-то. Это даже не содержание информации или информации об информации. Для него это явление (а точнее, процесс, форма процесса) скорее соответствует вопросу «как», нежели вопросу «что», в чем сегодня мы нашли бы аналогию с такими авторами, как Т. Нагель, Ф. Джексон и др. Форма – это то, «как» нечто существует. Поэтому сознание для Ильенкова в каком-то смысле подобно вихрю, но не тому, «из чего» этот вихрь состоит, а тому, «как» он организует некоторое содержание. Этот «вихрь», однако, в отличие от физического вовлекает в свое движение не частицы пыли или иные тела, а динамические отношения (процессы) – общественные, ролевые, предметные, смысловые, исторические. В свою очередь, процессы отличаются от физических предметов в том числе и тем, что они иначе пребывают в мире. Если тела существуют как пространственные конфигурации временны́х срезов, то процессы, напротив, есть скорее временны́е, исторические конфигурации. Когда мы передаем сведения о телах, например о звездном небе, то представляем, рисуем, моделируем то, каким оно было, есть или будет в какой-то момент временнόго среза (например, в рамках светового конуса). Когда же мы сообщаем о «динамических отношениях» между телами, социальными ролями и т. д., мы прежде всего имеем в виду некоторую историю, то есть картину, но не в пространстве, а во времени.

Говоря «как», мы часто имеем в виду процесс или форму взаимодействия. В этом смысле некоторые формы так же существуют во времени, как содержания – в пространстве. Такого рода формы невозможно скопировать, воссоздав только их пространственную структуру.

Мы никогда не узнаем позицию Ильенкова по вопросу, будет ли полная физическая копия человека обладать сознанием. Он не исследовал эту проблему, близкую скорее для современных аналитиков. Однако что-то подсказывает, что он не ответил бы на этот вопрос положительно. Именно Ильенков задается вопросом: «А воз- можна ли вообще, в принципе материалистически-ориентирован-ная психология?» [Ильенков 1984]. Также ему принадлежит ряд высказываний, в которых он дает понять, что психика в минимальной степени детерминирована чисто физическими свойствами мозга: человеческий мозг потому и обеспечивает человеческую психику, что способы его функционирования в отношении специфически человеческих задач уже совершенно свободны от определяющего влияния чисто биологических, генетически врожденных нейродинамических отношений и связаны ими в минимальной мере [Его же: 145–155].

Ильенков строго придерживался позиции, что сознание воспитывается, формируется в обществе в процессе предметной деятельности. Без воспитания, без деятельности, а следовательно, исторического процесса, нет и самого сознания. Это, в частности, подтверждается позицией Ильенкова по так называемому Загорскому эксперименту. Он был убежден, что воспитание, приобщение к предметной деятельности могут развить эту способность даже у слепоглухонемых от рождения детей. Хотя его оптимизм в этом вопросе разделяли и разделяют сегодня далеко не все. В одном из современных исследований Загорского эксперимента автор указывает: факты таковы, что отсутствие зрения и слуха с самого рождения, как правило, сказывается гораздо тяжелее на развитии человека, чем наступление слепоты и глухоты даже в раннем детском возрасте. Именно факты пока говорят о том, что оптимизм Ильенкова (что даже слепоглухим с самого рождения людям могут быть открыты перспективы безграничного развития) явно завышен [Пущаев 2013а; 2013б].

Мы не можем судить о том, какой была бы позиция Ильенкова о наличии сознания у полной физической копии Ивана Ивановича, но мы вполне способны задаться вопросом об онтологическом статусе «сознания как формы» в отличие от «сознания как содержания» в этом аспекте. Действительно, по Ильенкову, сознание формируется не как нечто содержательное, обособленное, нечто такое, что может быть запечатлено как мгновенный срез материальных фактов. В его представлении сознание есть исторический процесс, и даже сама форма этого процесса. В данном смысле возникает вопрос: содержит ли полная физическая копия человека также и копию этого исторического процесса? То есть исходный вопрос может быть переформулирован следующим образом: содержит ли срез физических фактов о мозге в определенный момент времени всю совокупность исторических фактов о сознании? Или: содержится ли в материальной копии тела, воссозданной в какой-то момент времени, также и вся его история? Или, напротив, история имеет собственную онтологию, которая не сводится полностью к физическим фактам о текущем состоянии чего-либо?

Так, например, предполагается, что память человека неразрывно связана с нейродинамическими системами головного мозга. Накопление и хранение информации в мозге – процесс, который редуцируется к физическим процессам. В свою очередь, любой физический процесс обладает таким свойством, что каждый момент этого процесса содержит в себе всю совокупность фактов, необходимую для его продолжения. Физическая информация подвержена закону сохранения по аналогии с энергией (возможным исключением являются процессы в сингулярности черных дыр). Следовательно, физическая копия Ивана Ивановича обладала бы той же памятью (содержанием) о произошедших событиях, объектах, о самом себе, что и оригинал. То есть память, а следовательно, и (по большей части) личность человека, может быть материально скопирована, так как не обладает особой онтологией исторического. История здесь полностью фиксируется каждым моментом времени.

Вопрос заключается в том, является ли и сознание таким же фиксируемым в моменте процессом, как память. По мнению аналитического философа Дэвида Чалмерса, сознание и память человека по своей природе сильно отличаются. При этом, в терминологии аналитической философии, память супервентна на физическом (легкая проблема сознания), а сознание – не супервентно (трудная проблема сознания). То есть вся совокупность физических фактов определяет все, что представляет собой память человека, но не определяет всех фактов о сознании.

Чалмерс так описывает супервентность: «В-свойства супервентны на А-свойствах, если невозможны две ситуации, тождественные в плане А-свойств, но различные в плане В-свойств» [Чалмерс 2013: 55]. Комментируя в этой связи супервентность, например, биологических свойств на физических свойствах, философ дает такую яркую иллюстрацию этому понятию: «Даже Бог не мог бы создать мир, физически идентичный, но биологически отличный от нашего» [Там же: 57]. Однако если биологические свойства, по мнению автора, супервентны на физических свойствах, то сознание – нет. Вероятно, наиболее близким к сознанию явлением природы, которое Чалмерс считает супервентным на физическом, можно считать память. В этом отношении он замечает: «…некоторые супервентные свойства, такие, возможно, как память, легче обнаруживаются с позиции первого лица» [Там же: 136]. При этом, с другой стороны, утверждается «невозможность логической супервентности сознания» [Чалмерс 2013: 136].

По мнению Д. Чалмерса, объяснить несупервентность сознания на физическом можно преимущественно только с помощью дуалистических концепций, где, кроме физических фактов о сознании, существуют также и нефизические факты. Позиция философа здесь совершенно понятна, но вряд ли является строго необходимой. Вводя дуализм в свою картину мира, Чалмерс, возможно, дает не самое простое объяснение тому, почему сознание не супервентно на физическом. Альтернативой нематериальной онтологии сознания выступает ее историческая онтология, которую мы склонны приписывать Ильенкову и которая проще, так как не требует введения дуалистической картины мира.

Действительно, сознание есть нечто, что не существует вне исторического процесса. Обездвиженная на миг Вселенная не содержит сознания. В отличие от процесса памяти процесс сознания невозможно «остановить» и рассмотреть в статическом состоянии даже мысленно. В каждый отдельный момент времени память представляет собой причинно-следственное звено, срез параметров, задающих дальнейшее развертывание информационных процессов. В этом смысле сознание в какой-то определенный момент времени не является таким же причинно-следственным соединительным звеном между прошлым и будущим, как память. Сознание, вполне вероятно, напротив, отделяет друг от друга прошлое и будущее, внося элемент свободы в детерминизм будущего. Создавая пространственную копию человека в какой-то отдельный момент времени, даже мысля в рамках материализма, мы воссоздаем лишь детерминированную, объективную составляющую человека, оставляя невоссозданной его субъективность, свободу, так как свобода существует только в истории, то есть во времени, и не существует в пространстве. Воссоздать свободу или сознание возможно лишь в пространственно-временнόй копии человека, но такой копией может быть только он сам. Ведь пространственно-временнáя копия человека может иметь место лишь в тех же координатах, что и оригинал.

В отношении спора Ильенкова и Дубровского Андрей Самарский с некоторой горечью замечает: «...как бы мы не восхищались философским наследием Э. В. Ильенкова, нужно признать, что концепция идеального Д. И. Дубровского на сегодняшний день победила» [Самарский 2012]. Но Самарский описывает победу не Давида Израилевича, а тех глубинных интуиций, на которых построены современные представления о материи и которые делают и человеческое тело, и Вселенную вообще весьма плохими кандидатами на то, чтобы вмещать «чудо сознания».

Главной из этих интуиций является, пожалуй, не подвергаемая сомнению идея, что взаимодействие некоторых сущностей происходит тогда, когда эти сущности оказываются в одном месте и времени. Еще М. В. Ломоносов высказывал идею близкодействия, а ее истинная победа связана с именами Дж. К. Максвелла и А. Эйнштейна. Близкодействие в современном мире – это что-то вроде антонима научной ереси. Если что-то действует на расстоянии без посредника, это кажется «алхимией». За редким исключением парадигма локального взаимодействия сегодня принимается без тени сомнения. В некоторых областях физики можно встретить соображения о телепортации и недоумение по этому поводу, но решительно нигде не встает вопрос о природе локальности, а именно: почему пересечение в пространстве и времени приводит к взаимодействию? С одной стороны, этот вопрос кажется странным, тривиальным. (Разве находиться в одном и том же месте и времени и взаимодействовать не одно и то же?) Действительно, а почему нет? Но, с другой стороны, а почему да?

Теория относительности на это, по сути, отвечает, что пространство-время производно по отношению к причинно-следственным связям. То есть пространство-время есть глобальная каузальная схема взаимодействия материи, это, в частности, подтверждается тем, что материя способна искривлять пространство-время. Однако при таком подходе мы также вынуждены признать, что взаимодействующие сущности должны только благодаря взаимодействию оказываться в одном и том же месте и времени, а не наоборот. Если причинно-следственные связи первичны по отношению к пространству-времени, то непонятно, почему какие-то события во Вселенной могут происходить случайно именно благодаря пространственно-временнόму фактору. При этом, несмотря на «победу» близкодействия, физика все еще не может полностью отказаться от дальнодействия, например в случае квантовой телепортации.

Идея онтологии исторического враждебна для современных физических представлений. Для физика вся история тела заключается в его текущем состоянии, поэтому в онтологии исторического просто нет необходимости для описания почти всех явлений природы. Но, возможно, сознание является именно тем процессом, который требует для своего описания столь странной идеи.

Литература

Дубровский Д. И. Психические явления и мозг. М. : Наука, 1971.

Дубровский Д. И. Проблема идеального. Субъективная реальность. М. : Канон+, 2002.

Дубровский Д. И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М. : Стратегия-Центр, 2007.

Ильенков Э. В. Идеальное // Философская энциклопедия. Т. 2 / под ред. Ф. В. Константинова. М. : Гос. науч. изд-во «Советская энциклопедия», 1962.

Ильенков Э. В. Психика и мозг (Ответ Д. И. Дубровскому) // Вопросы философии. 1968. № 11. C. 145–155.

Ильенков Э. В. Что же такое личность? [Электронный ресурс] : С чего начинается личность: сб. М., 1984. С. 319–358. URL: http:royallib. com/book/ilenkov_evald/chto_ge_takoe_/lichnost.html.

Метлов В. И. Диалектика и современное научное познание // Философия и общество. 2005. № 4. C. 30–55.

Пущаев Ю. В. История и теория Загорского эксперимента. Начало (I) // Вопросы философии. 2013а. № 3. С. 132–147.

Пущаев Ю. В. История и теория Загорского эксперимента: была ли фальсификация? (II) // Вопросы философии. 2013б. № 10. С. 124–134.

Самарский А. Проблема идеального: о современном состоянии спора Э. В. Ильенкова с Д. И. Дубровским [Электронный ресурс] : Пропаганда. 2012. URL: http://propaganda-journal.net/ 5575.html.

Чалмерс Д. Сознающий ум: в поисках фундаментальной теории. М. : ЛИБРОКОМ, 2013.